Восстание на броненосце князь потемкин таврический кратко. Начало восстания на броненосце "потемкин"
June 15th, 2013
Человеческое достоинство матроса всячески унижалось. Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин запретил матросам «под страхом заключения в тюрьму» ходить по центральным бульварам и улицам Севастополя. В общественных местах матросы не имели права сидеть в присутствии офицера. Поэтому они фактически лишались возможности посещать театры и публичные библиотеки. Рабочий день матросов начинался в пять часов утра и длился до вечера. Очень часто в виде наказания или под предлогом срочных работ матросов лишали двухчасового послеобеденного отдыха. На содержание каждого матроса казна отпускала 24 копейки в день. Но и из этой ничтожной суммы добрая половина попадала в руки офицеров, наживавших состояния, экономя на матросских «харчах». Командир броненосца «Потёмкин» выстроил себе три дома в Севастополе, в то время как команда питалась гнилым мясом.
14 июня 1905 года на новейшем корабле русского Императорского флота эскадренном броненосце «Князь Потёмкин - Таврический» вспыхнул мятеж.
Со времён декабристов в вооружённых силах страны ещё не было такого прямого выступления против самодержавного режима. Поднявшаяся с восстанием «Потёмкина» и практически захлестнувшая всю страну грозная волна рабочих стачек и крестьянских волнений грозила снести уже трещавшее здание царизма.
В.И. Ленин считал, что команда броненосца «Потёмкин» показала образцы пролетарского геройства и народного энтузиазма и что историческое значение героического выступления потёмкинцев заключается в том, что впервые была сделана «попытка образования ядра революционной армии».
Шёл 1905 год... Начиная с январского «кровавого воскресения», Революция вела свой счёт времени. Идейное влияние большевиков сказывалось на всех выступлениях пролетариата, а забастовки принимали ярко политический характер. Собравшийся в Лондоне 25 апреля III съезд РСДРП принял решение о подготовке вооружённого восстания. В мае революционные волны докатились до Одессы.
Испуганные нарастающим движением рабочих власти громили революционную организацию. В тюрьму были брошены около семидесяти большевиков Дальницкого заводского района Одессы. Начатое Пересыпским фабрично-заводским районом в Одессе разрослось широкое забастовочное движение. А на рейде уже бросил якорь восставший броненосец «Князь Потёмкин-Таврический» - мощная крепость революции.
Слово «матрос» тесно связано со всей историей русских революций. Поднявшись плечом к плечу с передовыми рабочими, матросы военного флота боролись против царя, помещиков и капиталистов. Неудачи и жестокие наказания не могли сломить их решимость.
Морской военный флот нуждался в рабочих специалистах высокой квалификации. Так пришли в Черноморский флот опытные механики и слесари - будущие организаторы революционного движения на флоте. В морских школах они получили специальное образование, выходили в звании квартирмейстеров, что, однако, не спасало их от произвола и грубости начальства. Для службы в менее сложных специальностях царское правительство набирало матросов среди самой грамотной крестьянской молодежи. Так пришел на флот Григорий Вакуленчук. А офицерский состав комплектовался почти исключительно из дворян, которые приносили на флот непримиримую классовую ненависть к рабочим и крестьянам. Каждый матрос был для них прежде всего «мужик», «хам», которого надо превратить в покорного раба. Служба на флоте длилась семь лет.
За один только 1904 год за проступки, не связанные с политической агитацией (самовольные отлучки, неповиновение, нерадение к службе), были подвергнуты разным «взысканиям» (арест, телесные наказания, заковывание в кандалы) 1145 человек, то есть 13 процентов списочного состава матросов Черноморского флота.
Человеческое достоинство матроса всячески унижалось. Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин запретил матросам «под страхом заключения в тюрьму» ходить по центральным бульварам и улицам Севастополя.
В общественных местах матросы не имели права сидеть в присутствии офицера. Поэтому они фактически лишались возможности посещать театры и публичные библиотеки. Рабочий день матросов начинался в пять часов утра и длился до вечера. Очень часто в виде наказания или под предлогом срочных работ матросов лишали двухчасового послеобеденного отдыха. На содержание каждого матроса казна отпускала 24 копейки в день. Но и из этой ничтожной суммы добрая половина попадала в руки офицеров, наживавших состояния, экономя на матросских «харчах». Командир броненосца «Потёмкин» выстроил себе три дома в Севастополе, в то время как команда питалась гнилым мясом.
Тухлое мясо было предметом постоянных жалоб матросов; из-за него неоднократно происходили столкновения с начальством.
Социал-демократическое движение начало захватывать суда и экипажи Черноморского флота. Революционную пропаганду вели матросы-революционеры, имевшие богатый опыт партийной подпольной работы, готовые в любую минуту отдать жизнь за дело рабочего класса. Но им не хватало необходимого для революционных руководителей политического кругозора.
Выходцы из самой гущи народной, деятели «Матросской Централки» решительно боролись с проявлениями слепого бунтарства, занимались подготовкой вооружённого восстания матросов.
Восстание предполагалось начать на Тендре - пустынном острове на Чёрном море, между Одессой и Севастополем, где обычно стоял флот во время летней учебы.
Разработав план восстания, «Централка» решила поставить его на обсуждение социал-демократических кружков всех кораблей. Собрание состоялось 10 июня 1905 года за Малаховым курганом под охраной патрулей, расставленных по всему пути следования матросов.
Планом «Централки» предполагалось в заранее установленный час на нескольких кораблях арестовать офицеров и выстрелом из орудия сообщить остальным кораблям о начале восстания. Там подготовленные надёжные матросы захватили бы командирские рубки и батарейные палубы. Особые караулы должны были стать на охрану пороховых камер, спасательных клапанов и клапанов затопления, чтобы помешать офицерам взорвать или затопить корабли во время восстания.
Начать должна была «Красная Катя» (броненосец «Екатерина II»). Там была самая мощная партийная организация, которую возглавлял матрос-большевик Александр Петров. Но за две недели до восстания его перевели на военно-учебное судно «Прут». «Потёмкин» же - новый броненосец, спущенный на воду в 1905 году, не входил в планы «Централки». В его недавно сформированной команде большевиков было мало, и они не могли поручиться за команду своего корабля.
В ночь с 10 на 11 июня группа матросов «Потёмкина» прислала в «Централку» запрос от имени команды броненосца с предложением первыми начать восстание.
В ночь на 14 июня к стоящему у Тендры «Потёмкину» подошел миноносец №267, который привёз из Одессы провизию - мясо, хлеб, крупу, картошку, овощи. Мясо сильно пахло. Матросы миноносца сообщили, что в Одессе порт бастует, в городе баррикады.
Матюшенко агитировал за то, чтобы команда выбросила за борт протухшее мясо и предъявила начальству требование об улучшении пищи. Он хорошо понимал, что в накалившейся и нервной обстановке «Потёмкина» это приведет к немедленному восстанию. Вакуленчук требовал выдержки - подождать эскадру...
Днём боцман доложил начальству: команда недовольна, волнуется. Офицеры естественное возмущение восприняли как бунт. Признать мясо негодным - значило, по их мнению, потерять престиж. Судовой врач Смирнов исследовал мясо и признал его вполне съедобным. Командир дал распоряжение кокам готовить из этого мяса борщ.
Стой! - крикнул он начавшей расходиться команде. - Боцман, караул наверх! Потом обратился к команде: - Кто хочет есть борщ, - переходи направо.
Караул уже стоял с заряженными винтовками. Вакуленчук первым перешёл направо. За ним последовали организованные матросы.
Подобная развязка не входила в планы командиров.
Старший офицер Гиляровский стоял на готовом взорваться пороховом погребе.
- Стой! - заорал он, преградив путь нескольким десяткам матросов. - Эти не хотят есть борщ...
Вакуленчук до последнего момента стоял на страже решений «Централки». Но предать товарищей - значило подорвать веру в самую возможность восстания, и он бросил клич:
- Ребята, хватай винтовки!
Мгновенно исчез строгий порядок военного корабля. С батарей неслись победные крики: «Долой самодержавие!», «Ура! Бей драконов!» На орудийных башнях появились вооруженные матросы. Где-то начали стрелять. На шканцах столпились бледные и растерявшиеся офицеры.
Вакуленчук стремительным рывком метнулся к Гиляровскому, схватил за ствол винтовку, вырывая её из рук офицера. Но во время борьбы был застрелен.
Ещё мгновение - и матросы начнут массово покидать корабль, а броненосец окажется в руках кучки контрреволюционеров. Восставшие поняли грозившую опасность. Они бросились в гущу матросов и убедили их не поддаваться панике. На сторону восставших перешла строевая рота.
Командир стоявшего рядом с «Потёмкиным» миноносца №267 лейтенант Клодт пытался сняться с якоря, но с кормы сигнальщик просемафорил: «Команда миноносца присоединяется к восстанию, офицеры арестованы, присылайте за ними караул»...
Во второй день восстания моряки самоотверженно боролись за торжество начатого дела - решили идти в Одессу, где народ уже сражался на баррикадах. Как только все офицеры были арестованы, матросы социал-демократы разъяснили неподготовленной части команды цели восстания, заставили их уверовать в победу убедительным доводом: когда начальство вышлет эскадру на усмирение «Потёмкина», она присоединится к восстанию.
Кулик, Денисенко и Вакуленчук составляли социал-демократическое ядро на «Потёмкине». Вакуленчук погиб, Денисенко был занят в машинном отделении. Кулик как рядовой член партии, беззаветно и неустанно выполняя свой партийный долг, оказывал немалое влияние на ход событий. По настоянию Кулика было созвано общее собрание команды. Он предложил избрать комиссию - орган верховной власти на корабле.
Команда «Потёмкина» состояла из 763 матросов. В комиссию были избраны 30 матросов, а офицеру Алексееву и боцману Мурзаку вручили исполнительную власть. Первого назначили командиром корабля, второго - старшим офицером. Так революционные матросы создали новую форму власти - комиссию, своего рода корабельный совет матросских депутатов.
Однако Алексеев, приняв назначение, испугался и решил заслужить прощение предательством. Так у сердца восстания сами восставшие поставили врага. Он под предлогом болезни целыми днями валялся в офицерской кают-компании, не отдавал никаких распоряжений, не принимал докладов. Но в критические минуты, имея возможность нанести предательский удар в спину восстания, Алексеев проявлял кипучую деятельность, брал в свои руки управление кораблём.
Комиссия приняла решение вынести тело Вакуленчука на берег и одновременно разъяснить населению причины и цели восстания. Составили два воззвания: одно - к населению Одессы, другое - к казакам. Позднее было написано обращение к французскому консулу. У палатки, в которой лежало тело Вакуленчука, собрались тысячи портовых рабочих. Кто-то выставил у изголовья Вакуленчука большую чашу. Народ бросал в неё деньги на памятник убитому герою.
Громкое «ура» неслось навстречу потёмкинским катерам и шлюпкам. Незабываемую картину представлял в эти часы Одесский порт. Тысячи людей заполнили эстакады и огромную набережную. По гигантской лестнице спускались неисчислимые толпы манифестантов. Одесский пролетариат совершал паломничество к революционному кораблю. Плыли целыми семьями: отцы гребли, а матери держали на руках детей. Все везли матросам гостинцы, приобретённые на последние гроши. Освещенные яркими лучами южного солнца, на фоне морской синевы все эти радостные, возбуждённые толпы создавали впечатление какого-то величественного революционного праздника.
Как только пришло известие о восстании «Потёмкина», В.И. Ленин созвал Центральный Комитет, который постановил командировать на броненосец в качестве уполномоченного ЦК товарища Васильева-Южина, находившегося в Женеве.
В это время в одесском порту ораторы, сменяя друг друга, звали народ на бой с царизмом. Рабочие проявляли в этот день величайшую организованность: поставили пикеты у спиртных складов, зорко следили за провокаторами. Но одесский градоначальник фон Нейдгарт задался целью превратить одесское восстание в погром, мобилизовав для этого всех охранников, шпиков и дворников. Они выкатывали бочки с вином и ящики с водкой и кричали на улицах и перекрестках, что власти решили раздать беднякам несметные сокровища, хранящиеся в порту. А войска тем временем занимали все вышки над портом, выстраивались на Николаевском бульваре, на Строгановском и Сабанеевском мостах, над Пересыпью и Таможенной площадью, закрывая плотным кольцом все выходы из порта. Люди оказались в ловушке; где-то вспыхнул огонь. Пожар разгорался. К десяти часам вечера весь порт был в огне.
Толпы, находившиеся в порту, очутились в западне, а войска стреляли прямой наводкой. Потёмкинцы осознали, что, имея силу, способную раздавить и уничтожить палачей народа, промедлили, бездействовали, не захватили город и не вооружили рабочих, позволили властям безнаказанно творить своё чудовищное дело.
В то же время солдат одесского таможенного батальона, рискуя жизнью, пробрался через пожарище и зону ружейного огня, чтобы сообщить о готовности батальона присоединиться к потёмкинцам. С подобным заявлением прибыли делегаты от двух пехотных полков - Измайловского и Дунайского. В первый день пребывания «Потёмкина» в Одессе все пехотные части гарнизона готовы были примкнуть к восставшим. Но пока командир броненосца медлил, власти накапливали силы.
В своем дневнике Николай II назвал известие о восстании «Потёмкина» «ошеломляющим». «Офицеров крепко наказать, с мятежниками-матросами расправиться беспощадно», - так гласил царский приказ. Против «Потёмкина» были мобилизованы почти все наличные силы Черноморского флота.
«Только бы пришла эскадра...» Что бы ни делалось на корабле, какие бы вопросы ни обсуждались, всё кончалось этими словами.
Матросы открыто демонстрировали «Потёмкину» своё сочувствие. Но у самого порога восстания они не знали как начать. У них не было руководителя, и была упущена неповторимая возможность победы. А очередное промедление на «Потёмкине» позволило удрать адмиралам, спасавшим свои корабли от угрозы революции.
В это время матросы «Георгия Победоносца» радостно приветствовали красный флаг на «Потёмкине». Они ждали, что сейчас остановятся и другие броненосцы, и восстание станет всеобщим. Но пока «Георгий» семафорил «Потёмкину», эскадра скрылась за горизонтом. С ней исчезла и надежда на присоединение всего флота.
Восставшие моряки приняли воззвание: «Ко всему цивилизованному миру! Граждане всех стран и народов!.. угнетённый и порабощенный русский народ не вынес великого гнёта и завоевания деспотического самодержавия. Мы требуем созыва Всенародного Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права. Долой самодержавие! Да здравствует Учредительное собрание!». Но флот угрожал уничтожить восставших, порты отказались снабжать «Потёмкин» водой и углём.
Не имея в достатке угля и продовольствия, корабль ушел к берегам Румынии и 25 июня 1905 года сдался в Констанце местным властям. Вскоре Румыния вернула судно России, а матросы остались за границей. Некоторые из них, в том числе Матюшенко, попытались вернуться на родину, где были арестованы и казнены. В конце сентября 1905 года царское правительство переименовало мятежный броненосец в «Пантелеймон». После февральской революции 1917 года кораблю вернули прежнее название, но вскоре присвоили имя «Борец за свободу». В мае 1918 года бывший «Потёмкин» был захвачен немецкими кайзеровскими войсками. Позднее он перешёл в руки белогвардейцев-деникинцев, а в канун прорыва Красной Армии в Крым был взорван уходившими из Севастополя англо-французскими интервентами.
НУРАНИ
Как отмечают многие исследователи, нередко для народов и государств самым непростым экзаменом оказывается отношение к собственной истории. Где всегда предостаточно не только славных деяний и великих свершений, но и чего-то “невыгодного” и “неудобного”. Где-то к истории относятся как к свершившемуся факту и даже готовы громкогласно признать свои ошибки.
Где-то, как в Армении, превращают историю, да еще порядком “удревненную” и приукрашенную, в этакий Молох, в языческого идола, требующего постоянных жертвоприношений. А где-то пытаются “подправить” и переписать. И тут уже пальма первенства принадлежит более не существующему СССР.
Одно только перечисление запретных тем в советской истории займет не одну газетную страницу: Голодомор и “красный террор”, ГУЛАГ и крестьянские восстания в годы коллективизации. Еще больше белых пятен в истории второй мировой войны, точнее, подлинных обстоятпельств вступления в нее СССР.
И уж подавно “закрытой темой” считались обстоятельства аннексии многих “национальных окраин” Российской, а позже советской империи. И не только о том, что в действительности произошло в 1920 году в Азербайджане, а двадцатью годами позже – в странах Балтии. Не менее жестко секвестировались и обстоятельства первой аннексии Азербайджана – в начале XIX века.
В числе таких “запретных тем” оказалась и история сопротивления “джарского джамаата” – жителей небольшого горного села Джары в горах Большого Кавказа. Русская колониальная администрация чувствовала себя здесь не особенно уверенно даже после подавления восстания. Совсем рядом – неспокойный Северный Кавказ, чуть к югу – Шеки, центр древнего ханства, жители которого не отличались политической “благонадежностью”.
Одним из первых шагов российской колониальной администрации на новообретенных землях стало строительство мощной оборонительной крепости, позже названной Ново-Закатальской. Потом ей предстояло сыграть роль опорного пункта в борьбе российских властей с восстанием Шамиля. Даже в годы существования СССР в старой крепости располагалась “макаренковская” колония для малолетних правонарушителей.
Но в Загатале помнили и о том, что в начале ХХ века именно в этой крепости был расстрелян Степан Демешко – участник знаменитого восстания на броненосце “Потемкин”. Того самого восстания, о котором мы слышали и читали много, а знали, как выясняется, непозволительно мало.
Гордость российского флота
Будущий броненосец “Князь Потемкин-Таврический” был заложен 28 сентября 1898 года на стапеле Николаевского адмиралтейства в городе Николаев. Разработку проекта, а впоследствии руководство строительством осуществлял корабельный инженер севастопольского военного порта А.Э.Шотт. Строился “Потемкин” по прототипу эскадренного броненосца “Три Святителя”, переработанному проекту броненосцев типа “Пересвет”, схема бронирования подобна английскому броненосцу “Мажестик”. На броненосце впервые использовали централизованное управление артиллерийским огнем – из центрального поста, расположенного в боевой рубке. Кроме того, он стал первым кораблем Российского флота с котлами для жидкого топлива.
В сентябре 1900 года броненосец “Князь Потёмкин-Таврический” был спущен на воду, а летом 1902 года переведен в Севастополь – для достройки и вооружения. Как утверждают знатоки, беды броненосца начались еще здесь. Намеченный срок его ввода в строй был сорван пожаром, вспыхнувшим в котельном отделении. Урон был таким, что котлы пришлось заменить на более простые и привычные угольные. Во время испытаний артиллерии главного калибра обнаружились раковины в броне башен. Их тоже пришлось заменять новыми.
Когда же “Потемкин” был введен в строй, его проектное водоизмещение корабля составило 12480 тонн, фактическое 12900 тонн. Длина корпуса – 113,2 м, ширина – 22,2 м, осадка 8,4 м. Энергетическая установка – три группы паровых котлов (две из них – 14 котлов работали на жидком топливе и одна – из 8 котлов на угольном), приводивших в действие две вертикальные паровые машины тройного расширения суммарной мощностью 10600 л.с.
Скорость полного хода корабля – 16,7 узла. Гребные валы располагались симметрично и были оснащены винтами диаметром 4,2 метра с частотой вращения 82 об/мин. Дальность плавания экономичным 10 узловым ходом составляла 3600 миль, корабль мог взять на борт запасов воды на 14 суток, а провизии – на месяц. Корабельные запасы воды – 14 суток, запасы провизии – 60 суток. На момент вступления в строй в мае 1905 года экипаж состоял из 731 человека, в том числе 26 офицеров.
И никто тогда не знал, что уже через месяц на новом и мощном корабле вспыхнет бунт – первый мятеж в российской армии после восстания декабристов.
Легенда, разрезанная на металлолом
Хрестоматийную версию восстания на броненосце “Потемкин” в СССР излагали и учебники, и художественные произведения. Школьники старательно заучивали, что большевики готовили восстание на всех кораблях черноморской эскадры, но выступление матросов на “Потемкине” произошло раньше и в значительной степени спонтанно, причем выступление матросов спровоцировал обед, приготовленный из гнилого мяса. Даже школьники знали, что руководитель большевистской “ячейки” на броненосце Вакуленчук был убит в самом начале восстания, что офицеры были арестованы, что броненосец шел в Одессу, охваченную забастовкой, но в конце концов был вынужден сдаться румынским властям в Констанце.
Именно восстанию на “Потемкине” посвящен знаменитый фильм Сергея Эйзенштейна, и та самая детская коляска на ступеньках одесской Приморской лестницы стала уже одним из самых известных и знаменитых кинокадров. А сама эта лестница, с десятью пролетами в 20 ступеней каждый, которая именовалась “приморской” или “ришельевской”, теперь называется не иначе как “Потемкинской”. Морякам с “Потемкина” воздвигали памятники, в 1955 году остававшихся в живых участников восстания наградили орденами Красной Звезды.
Но вот со всем этим официальным “пиаром” как-то не вязался тот факт, что сам броненосец уже после окончания гражданской войны, в первой половине двадцатых годов, был разрезан на металлолом. Уцелела только одна его мачта, ставшая “основой” для одного из многочисленных крымских маяков. В отличие от крейсера “Аврора”, его не ставили на вечный прикол и не превращали в памятник. Да и как боевому кораблю ему места в строю не нашлось, хотя построенный в 1905 году броненосец в середине двадцатых был еще вполне современным и мощным кораблем. И разгадку этой тайны следует искать в подлинных обстоятельствах восстания на “Потемкине”.
Эхо “Кровавого воскресенья”
Сегодня, когда Николай II и в прямом, и в переносном смысле причислен в России к лику святых, принято, точнее, предписано считать, что Российская империя представляла собой этакий земной рай, пока не явились зловредные пассажиры опломбированного вагона из Швейцарии и не перевернули всю страну. Между тем в реальности все было не совсем так, точнее, совсем не так. И к весне 1905 года ситуация в стране накалилась до предела.
Уже позади было “Кровавое воскресенье” – расстрел мирной манифестации перед Зимним дворцом. Власти потопили в крови первую революцию, но настроения остались. Плюс ко всему ситуацию в стране накалила до предела проигранная война с Японией – и тем обиднее было сознавать, что поражение это – результат неумной политики царского двора.
В лояльности, как сказали бы сегодня, “силовых структур” царь не сомневался. И зря. Потому как не принимал в расчет одну простую истину: если офицеры происходили из лучших дворянских семей России, то солдат набирали из народных низов. И не только солдат, но и матросов.
При этом ставший уже броненосным флот нуждался не просто в “новобранцах”. На кораблях нужны были специалисты высокой квалификации. На Черноморский флот приходили опытные механики и слесари – квалифицированные рабочие, которые к тому же проходили обучение в морских школах. На флот предпочитали набирать грамотных, сметливых.
Но вот офицеры видели в матросах не более чем “быдло”, “хамов” и т.д., от которых прежде всего следовало добиваться подчинения. За один только 1904 год за проступки, не связанные с политической агитацией (самовольные отлучки, неповиновение, нерадение к службе) были подвергнуты разным “взысканиям” (арест, телесные наказания, заковывание в кандалы) 1145 человек, то есть 13 процентов списочного состава матросов Черноморского флота. Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин запретил матросам “под страхом заключения в тюрьму” ходить по центральным бульварам и улицам Севастополя.
В общественных местах матросы не имели права сидеть в присутствии офицера – и в результате лишались возможности посещать театры и публичные библиотеки. Рабочий день матросов начинался в пять часов утра и длился до вечера. Очень часто в виде наказания или под предлогом срочных работ матросов лишали двухчасового послеобеденного отдыха.
На содержание каждого матроса казна отпускала 24 копейки в день. Но и из этой ничтожной суммы добрая половина попадала в руки офицеров, наживавших состояния, экономя на матросских “харчах”. Командир броненосца “Потёмкин” выстроил себе три дома в Севастополе, в то время как команда питалась гнилым мясом. Тухлое мясо было предметом постоянных жалоб матросов; из-за него неоднократно происходили столкновения с начальством. И именно тухлое мясо стало поводом для восстания.
“Флотский борщ”
13 июня (25 июня по новому стилю) 1905 г. броненосец в сопровождении миноносца № 267 прибыл из Севастополя к Тендровской косе – традиционному месту учебных сборов флота для проведения опытных стрельб из орудий главного калибра. Для наблюдения за стрельбами на корабле находились два специалиста прибывшие из Петербурга – начальник артиллерийской чертежной мастерской МТК полковник И. А. Шульц и член комиссии морских артиллерийских опытов Н. Ф. Григорьев.
Днем 13 июня командир броненосца капитан первого ранга Е. Н. Голиков отправил миноносец N267 в Одессу для приобретения провизии. Ревизором мичманом А. Н. Макаровым и матросами- артельщиками было приобретено на базаре 28 пудов говядины. Той самой, которая и стала поводом к восстанию.
Потом исследователи пояснят: в экипаже броненосца было более 700 человек, на городских рынках нужного количества мяса по сходной цене не нашлось. Мичман целый день искал по городу мясо и уже к вечеру купил в одном из магазинов. От Одессы было больше 100 вёрст хода. Да ещё на обратном пути миноноска наскочила на рыбацкую лодку и должна была задержаться, чтобы поднять пострадавших рыбаков на борт, а лодку взять на буксир. Мясо, пролежавшее целый день в магазине, да еще проделавшее столь долгий путь, быть свежим уже не могло даже теоретически. Можно было, конечно, воспользоваться традиционной солониной, но… Так или иначе, утром 14 июня часть злополучного мяса оказалась в общем котле – из него сварили борщ по-флотски.
Команда броненосца вряд ли была избалована разносолами. Но на сей раз терпение матросов лопнуло. И когда в 11 часов на броненосце был дан сигнал на обед, команда отказалась брать баки для борща и демонстративно ела сухари, запивая их водой. В корабельную лавку выстроилась очередь. Об отказе команды есть борщ было доложено старшему офицеру И.И.Гиляровскому и командиру корабля Е. Н. Голикову. По мнению одних историков, офицеры боялись “потерять престиж”. По другим, догадались, что дело не только в борще: в Одессе уже разворачивалась забастовка, город бурлил, и матросы об этом тоже знали.
Здесь офицеры с “Потемкина” допустили первую роковую ошибку. Голиков приказал матросам собраться на палубе, а старшему врачу броненосца Смирнову – освидетельствовать борщ. Смирнов тоже был офицером, а на российском флоте офицеры и матросы никогда не ели из одного котла. Смирнов признал борщ вполне годным – для матросов, конечно. Заручившись такой поддержкой, Голиков пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем, кто хочет есть борщ, перейти к 12-дюймовой башне. Из строя к башне вышло около ста человек. Видя упорство матросов командир приказал вызвать караул, после чего большая часть команды перешла к башне. Среди тех, кто решил все-таки есть борщ, был и Григорий Вакуленчук, будущий лидер восстания.
Такое развитие событий помогало разблокировать ситуацию, но Голикову хотелось повода для публичной расправы. И когда в строю осталось около 30 человек, старший офицер заявил, что это “бунтовщики”, которые не хотят есть борщ, приказал переписать их фамилии и принести брезент. Это уже расценили как подготовку к расстрелу задержанных в в строю матросов. Пружина была спущена. Часть команды побежала в батарейную палубу, взломала пирамиды с винтовками и вооружилась. Попытки офицеров успокоить команду и привлечь на свою сторону не участвовавших в бунте матросов ни к чему не привели. Первым выстрелом, сделанным из батарейной палубы Г. Н. Вакуленчиком, был убит артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев.
В завязавшейся схватке старший офицер выстрелом из винтовки смертельно ранил Г.Н.Вакуленчука. В следующее мгновение он был убит несколькими матросами. В ходе восстания были убиты 6 офицеров: командир корабля капитан 1 ранга Е. Н. Голиков, старший офицер капитан 2 ранга И. И. Гиляровский, старший артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев, старший минный офицер лейтенант В. К. Тон, штурманский офицер прапорщик Н. Я. Ливинцев и лейтенант Н. Ф. Григорьев. Был убит также старший врач броненосца С. Е. Смирнов. Оставшиеся в живых офицеры были арестованы. Восставшие захватили пытавшийся уйти миноносец № 267, командир миноносца лейтенант П. М. Клодт фон Юргенсбург также был арестован. А броненосец направился в Одессу – на помощь бастующим.
Вечером 14 июня 1905 года мятежный броненосец Черноморского флота Императорской России “Князь Потемкин-Таврический” под красным флагом отдал якорь на Одесском рейде. Наутро, когда матросы перевезли на Платоновский мол тело убитого офицером одного из организаторов восстания Григория Вакуленчука, в порт по улицам, спускам, лестницам хлынули одесситы. Был среди них молодой журналист Корней Чуковский, впоследствии известный писатель.
По его словам, уже в середине дня 15 июня верхнюю площадку лестницы перекрыли казаки. Вечером “лестница сплошь занята казаками и в гавань уже не пройти. Позже я узнал, что власти с идиотским усердием попытались закупорить все входы и выходы к морю. “Народные массы” устроили вакханалию в порту, поджоги пакгаузов и пьяное бесчинство уголовного элемента. Власти в то же время препятствовали рабочим прорваться в порт. При этом, как свидетельствуют документы, “войска открыли ружейную стрельбу”, но было ли это, в частности, на лестнице, не известно.”
Но затем, не сумев справиться с восстанием, полиция и войска покинули территорию порта. А многочисленные одесские босяки начали грабить товары в складах, разбивать бочки с водкой и вином. В порту начались пожары. И вечером того же дня полицейские и военные вновь начали стрелять, убив и ранив сотни человек. Имели ли они отношение к грабежам и погромам, никто уже не считал. Но в Одессе не сомневались, что погром организовали городские власти, чтобы получить повод для жестких мер.
Тем не менее 16 июня восставшие матросы освободили и отправили на берег арестованных офицеров. Состоялись похороны Г.Н.Вакуленчука. При возвращении с похорон почетный караул матросов был обстрелян военным патрулём. В ответ огонь по городу открыли уже орудия броненосца. Из Одессы началось бегство состоятельной части населения из Одессы.
17 июня “Потёмкин” встретился в море с эскадрой под командованием адмирала А.Х.Кригера. Корабли разошлись без открытия огня. При этом к восставшему броненосцу присоединился броненосец “Георгий Победоносец”. “Потёмкин” и “Георгий Победоносец” вернулись в Одессу, где 18 июня “Георгий Победоносец” сдался военным властям. 19 июня началось восстание на учебном судне “Прут”, а “Потёмкин” в тот же день пришел в румынский порт Констанцу.
Румынское правительство предложило матросам сдаться на условиях военных дезертиров, гарантировав им личную свободу, но запретило снабжать броненосец углём и провизией. Судовая комиссия броненосца отклонила это предложение. 20 июня днём “Потёмкин” и миноносец № 267 покинули Констанцу и 22 июня прибыли в Феодосию, где были пополнены запасы продовольствия. 23 июня “Потёмкин” ушёл из Феодосии обратно в Констанцу, где 25 июня матросы сдались румынским властям. Сам броненосец был возвращён румынскими властями России.
Судьба моряков мятежного броненосца сложилась по-разному. Многие обосновались в Румынии, были те, кто отправился в Швейцарию, Аргентину и Канаду, матрос Иван Бешов уехал в Ирландию, где основал популярную сеть закусочных Beshoffs. Часть команды вернулась в Россию сразу после высадки в Констанце с эскадрой адмирала Писаревского и не подвергались наказаниям. Другие вернулись в Россию позднее и были осуждены на сроки от нескольких месяцев до двух лет исправительно-арестантских отделений. Среди них был и Степан Демешко, которому предстояло отбывать срок в Закатальской крепости-тюрьме.
Сам же броненосец был переименован в “Пантелеймон”. В 1910 году он прошёл капитальный ремонт в Севастополе, а через четыре года уже участвовал в первой мировой, в том числе в боях у мыса Сарыч и у входа в вожделенный Босфор. В годы гражданской войны “Потемкин-Пантелеймон” переходил из рук в руки, его захватывали то немцы, то войска Антанты, пока в 1923 году легенду революции не разрезали на металлолом.
Неудобная правда
Разгадка этого эпизода появилась только сейчас. Когда стало понятно, что восстание на “Потемкине” было не эпизодом русской революции, а частью национального движения Украины. И дело не толко в том, что большинство матросов были украинцами, и даже свою хрестоматийную фразу. “И до каких пор мы будем рабами!” – Вакуленчук произнес по-украински. Среди членов команды ходили сборники опального Кобзаря – Тараса Шевченко. А когда Вакуленчук был убит, руководителем восстания стал “минный машинист” Афанасий Матюшенко.
“Нижние чины” – матросы и унтер-офицеры, к которым добровольно присоединился один офицер Александр Коваленко (несколько офицеров согласились поддержать восставших, так сказать, принудительно) – взяли в свои руки корабль и на определённое время превратили его на территорию, свободную от русского самодержавия. Коваленко, свидетельствуют историки, был одним из активных членов созданной 1900 году Революционной украинской партии, пылким приверженцем независимости Украины, который он вместе с другими членами РУП агитацию на флоте. А Матюшенко был другом знаменитого писателя и учёного Игната Хоткевича и, как тогда говорили, “искренним украинцем”.
В общем, по своей сути это было, по выражению писателя и политика Ивана Багряного, “восстание украинской стихии”. Более того, как выясняется, матросы вообще отказались говорить с посланцами живущего где-то в Швейцарии Ульянова-Ленина. И тут уже становится понятным, почему разрезали на металлолом легендарный броненосец – в 1923 году еще слишком хорошо помнили, кто и зачем поднял на нем восстание и чего добивались Вакуленчук, Матюшенко, Коваленко.
И даже стремление историков Украины рассказать правду о мятежном броненосце вызвало у России весьма нервную и неадекватную реакцию. Но когда в Азербайджане проходили Дни культуры Украины, особое внимание было уделено городу Закаталы. Тому, где нашел последний приют участник восстания на “Потемкине” Степан Демешко.
Восстание на броненосце "Потёмкин"
"...Броненосец "Потемкин" остался непобежденной территорией революции и, какова бы ни была его судьба, перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии", - так охарактеризовал В. И. Ленин революционное восстание на эскадренном броненосце Черноморского флота "Князь Потемкин-Таврический" в июне 1905 года.
10 октября 1898 года на стапеле Николаевского адмиралтейства в городе Николаеве был торжественно заложен броненосец, ставший сильнейшим в Черноморском флоте. Его создание ознаменовало собой завершение перехода от традиционных для XIX столетия технических решений к целому ряду новшеств, более характерных для века будущего. Разработку проекта, а впоследствии и руководство строительством осуществлял корабельный инженер Севастопольского военного порта А. Э. Шотт, работавший ранее под руководством видного кораблестроителя Н. Е. Кутейникова.
Прототипом для "Потемкина" послужил построенный ранее броненосец "Три Святителя", однако проект нового корабля вобрал в себя ряд перспективных конструкторских решений, примененных при строительстве и других броненосцев. Так, его мореходные данные соответствовали ранее построенному броненосцу "Пересвет".
эскадренный броненосец “ Пересвет “
На "Потемкине" предусматривался возвышенный полубак, что позволяло уменьшить заливаемость носовой части корабля при волнении и поднять до 7.6 метра над поверхностью воды ось носовых орудий главного калибра. К тому же впервые было использовано централизованное управление артиллерийским огнем, которое осуществлялось из центрального поста, расположенного в боевой рубке.
Броненосец стал первым кораблем с котлами новой конструкции - вместо огнетрубных были установлены водотрубные, предназначенные для жидкого топлива. Чтобы усилить артиллерийское вооружение по сравнению с кораблем-прототипом, на "Потемкине" применили более совершенную броню с повышенной сопротивляемостью и за счет этого добились уменьшения ее толщины, а следовательно и массы. Первым на Черноморском флоте этот броненосец оснастили кранами для подъема шлюпок и катеров.
В сентябре 1900 года в торжественной обстановке эскадренный броненосец "Князь Потемкин-Таврический" был спущен на воду, а летом 1902 года переведен в Севастополь - для достройки и вооружения. Первоначальный срок ввода в строй был сорван из-за большого пожара, вспыхнувшего в котельном отделении. Урон, причиненный огнем, оказался значительным. Особенно пострадали котлы. Пришлось заменить их другими, рассчитанными уже под твердое топливо. В том же, 1902 году во время испытаний артиллерии главного калибра обнаружились раковины в броне башен. Пришлось заменять их новыми, которые изготовили лишь к концу 1904 года. Все это в итоге чуть ли не на два года задержало ввод корабля в строй.
По тактико-техническим характеристикам эскадренный броненосец "Князь Потемкин-Таврический" был мощнейшим в своем классе кораблем Российского военного флота. Кстати, по вооружению он превосходил близкий ему по типу эскадренный броненосец "Ретвизан", строившийся в Америке для русского флота, а также английские броненосцы типа "Куин" значительно большего водоизмещения. "Потемкин", правда, уступал им в скорости полного хода, но русское военно-морское командование считало 16 узлов вполне достаточной скоростью для броненосцев Черноморского флота.
Проектное водоизмещение "Потемкина" составляло 12,480 тонн, фактическое - 12,900 тонн. Длина корпуса - 113.2 метра, ширина - 22.2 метра и осадка - 8,4 метра. "Сердцем" энергетической установки являлись три группы паровых котлов, причем две из них (14 котлов) работали на жидком топливе, и одна, установленная взамен испорченных пожаром и состоящая из 8 котлов, - на угле. Их паропроизводительности было достаточно для привода двух вертикальных паровых машин тройного расширения суммарной мощностью 10,600 л.с. Скорость полного хода корабля составляла 16.7 узла. Гребные валы располагались симметрично, побортно и были оснащены винтами диаметром 4.2 метра каждый, допускавшими частоту вращения до 83 оборотов в минуту. Полный запас топлива составлял 950 тонн, усиленный - 1,100 тонн, причем 340 тонн приходилось на уголь, остальное - нефтяное топливо. Корабельные запасы воды рассчитывались на 14-суточное автономное плавание, а запасы провизии - на 60 суток. Дальность плавания составляла 3,600 миль при следовании экономическим десятиузловым ходом. В носовой части корпус корабля имел таран, располагавшийся ниже конструктивной ватерлинии. По бортам, в подводной части корпуса, устанавливались бортовые скуловые кили - пассивные успокоители качки. Основные отсеки корабля отделялись друг от друга водонепроницаемыми переборками. Такими были подбашенные отсеки и котельные, а также машинные отделения.
Защита корабля проектировалась с учетом воздействия артиллерийского, минного и торпедного оружия противника. Для этого на нем предусмотрели броневую защиту жизненно важных объектов, включающую вертикальное наружное противоснарядное бронирование бортов и надстроек, и горизонтальное - броневую палубу со скосами из только что освоенной Ижорским заводом новой экстрамягкой никелевой стали, впервые примененной на крейсере "Диана". Бронировались также артиллерийские установки, шахты, боевые рубки. Предусматривалась и конструктивная подводная защита от мин и торпед.
Эскадренный броненосец обладал достаточно мощной по тому времени артиллерией: орудиями главного, среднего (противоминного) и малого калибров, установленными по всей длине корабля на полубаке, главной палубе, в носовых и кормовых срезах, а также на боевом марсе фок-мачты. Пулемет находился на специальной платформе грот-мачты.
Главный калибр был представлен четырмя 305-мм орудиями со стволами длиной 40 калибров, установленными в двух башнях - носовой и кормовой.
Носовая располагалась на полубаке, перед средней надстройкой, а кормовая - позади надстройки на главной палубе. Масса одного такого орудия составляла 43 тонны. Скорострельность - 0.75 выстрела в минуту, начальная скорость снаряда - 792.5 м/с, масса снаряда - 331.7 килограмма. Предельный угол возвышения орудий составлял 15 градусов. Заряжали их с помощью электромеханизмов - в мирных условиях практически за две минуты, а в соответствии с контрактными требованиями это время должно было составлять 1.25-1.5 минуты. Боекомплект одного орудия главного калибра состоял из 60 305-мм снарядов: 18 бронебойных, 18 фугасных, 4 сегментных, 18 чугунных и 2 картечных.
В артиллерию среднего калибра входили 152-мм орудия: причем 4 из них размещались на верхней палубе и 12 - на главной. Для защиты обслуживающей прислуги орудия размещались в бронированных казематах. По углам средней надстройки для установки 152-мм орудий были сделаны специальные выгородки с выходами из шахт элеваторов подачи боеприпасов. Ниже, на главной палубе, под надстройкой и до носовой башни главного калибра ставились только 152-мм орудия.
Несколько слов о 152-мм и 75-мм орудиях. Первые имели ствол длиной 45 калибров и массу 5 тонн. Скорострельность 152-мм орудий составляла 3 выстрела в минуту, начальная скорость снаряда - 792 м/с. Параметры вторых следующие: длина ствола 29.5 калибра, масса - 0.9 тонны, скорострельность - 4-6 выстрелов в минуту, начальная скорость снаряда - 823 м/с. Боекомплект в расчете на один ствол составлял: для 152-мм орудий - 180 снарядов (47 бронебойных, 47 фугасных, 31 сегментный, 47 чугунных и 8 картечных), для 75-мм - 300 снарядов (125 бронебойных, 50 сегментных и 125 картечных). Оба типа орудий являлись артиллерийскими системами патронного заряжания. Масса 152-мм снаряда - 41.3 килограмма, а 75-мм - 4.9 килограмма.
Помимо этого, на корабле было четыре 47-мм пушки Гочкиса на боевом марсе фок-мачты, две 37-мм пушки Гочкиса, две десантные пушки Барановского и пулемет. Таким образом, полное вооружение эскадренного броненосца "Князь Потемкин-Таврический" состояло из четырех 305-мм, шестнадцати 152-мм, четырнадцати 74-мм орудий, а также из четырех 47-мм, двух 37-мм пушек и пулемета. Помимо этого, корабль имел пять торпедных аппаратов, установленных ниже ватерлинии.
Броневая защита в районе ватерлинии состояла из листов толщиной 229 мм в средней части (между башнями главного калибра) и 203 мм в районе самих башен. Бронирование казематов артиллерии среднего калибра достигало 127 мм (бортовое, между палубой полубака и главной). Подбашенные отделения артиллерии главного калибра и внутренние помещения корабля, находившиеся под надстройкой между башнями, защищались бортовой 152 мм броней, а также носовой и кормовой броневыми 178 мм переборками, располагавшимися под углом к диаметральной плоскости корпуса. Артиллерийские башенные установки имели вертикальное 254 мм бронирование и горизонтальное (крыша) толщиной 51 мм. 75-мм орудия, установленные в носу корабля и на срезах полубака (побортно по одному), а также в корме ниже главной палубы, броневой защиты не имели.
К формированию команды броненосца приступили практически одновременно с его закладкой. Для этого был создан 36-й флотский экипаж, в котором готовили корабельных специалистов различного профиля - артиллеристов, машинистов, минеров. При вступлении броненосца в строй в мае 1905 года экипаж состоял из 731 человека, в том числе 26 офицеров. Вывод: Его создание ознаменовало собой завершение перехода от традиционных для XIX столетия технических решений к целому ряду новшеств, более характерных для века будущего. Броненосец стал первым кораблем с котлами новой конструкции, этот броненосец оснастили кранами для подъема шлюпок и катеров. По тактико-техническим характеристикам эскадренный броненосец "Князь Потемкин-Таврический" был мощнейшим в своем классе кораблем Российского военного флота.
Человеческое достоинство матроса всячески унижалось. Главный командир Черноморского флота адмирал Чухнин запретил матросам «под страхом заключения в тюрьму» ходить по центральным бульварам и улицам Севастополя.
Григорий Павлович Чухнин
В общественных местах матросы не имели права сидеть в присутствии офицера. Поэтому они фактически лишались возможности посещать театры и публичные библиотеки. Рабочий день матросов начинался в пять часов утра и длился до вечера. Очень часто в виде наказания или под предлогом срочных работ матросов лишали двухчасового послеобеденного отдыха. На содержание каждого матроса казна отпускала 24 копейки в день. Но и из этой ничтожной суммы добрая половина попадала в руки офицеров, наживавших состояния, экономя на матросских «харчах». Командир броненосца «Потёмкин» выстроил себе три дома в Севастополе, в то время как команда питалась гнилым мясом.
14 июня 1905 года на новейшем корабле русского Императорского флота эскадренном броненосце «Князь Потёмкин - Таврический» вспыхнул мятеж.
Со времён декабристов в вооружённых силах страны ещё не было такого прямого выступления против самодержавного режима. Поднявшаяся с восстанием «Потёмкина» и практически захлестнувшая всю страну грозная волна рабочих стачек и крестьянских волнений грозила снести уже трещавшее здание царизма.
В.И. Ленин считал, что команда броненосца «Потёмкин» показала образцы пролетарского геройства и народного энтузиазма и что историческое значение героического выступления потёмкинцев заключается в том, что впервые была сделана «попытка образования ядра революционной армии».
Шёл 1905 год... Начиная с январского «кровавого воскресения», Революция вела свой счёт времени. Идейное влияние большевиков сказывалось на всех выступлениях пролетариата, а забастовки принимали ярко политический характер. Собравшийся в Лондоне 25 апреля III съезд РСДРП принял решение о подготовке вооружённого восстания. В мае революционные волны докатились до Одессы.
Испуганные нарастающим движением рабочих власти громили революционную организацию. В тюрьму были брошены около семидесяти большевиков Дальницкого заводского района Одессы. Начатое Пересыпским фабрично-заводским районом в Одессе разрослось широкое забастовочное движение. А на рейде уже бросил якорь восставший броненосец «Князь Потёмкин-Таврический» - мощная крепость революции.
Слово «матрос» тесно связано со всей историей русских революций. Поднявшись плечом к плечу с передовыми рабочими, матросы военного флота боролись против царя, помещиков и капиталистов. Неудачи и жестокие наказания не могли сломить их решимость.
Морской военный флот нуждался в рабочих специалистах высокой квалификации. Так пришли в Черноморский флот опытные механики и слесари - будущие организаторы революционного движения на флоте. В морских школах они получили специальное образование, выходили в звании квартирмейстеров, что, однако, не спасало их от произвола и грубости начальства. Для службы в менее сложных специальностях царское правительство набирало матросов среди самой грамотной крестьянской молодежи. Так пришел на флот Григорий Вакуленчук.
Григорий Никитович Вакуленчук
А офицерский состав комплектовался почти исключительно из дворян, которые приносили на флот непримиримую классовую ненависть к рабочим и крестьянам. Каждый матрос был для них прежде всего «мужик», «хам», которого надо превратить в покорного раба. Служба на флоте длилась семь лет.
раздача винной порции перед обедом
За один только 1904 год за проступки, не связанные с политической агитацией (самовольные отлучки, неповиновение, нерадение к службе), были подвергнуты разным «взысканиям» (арест, телесные наказания, заковывание в кандалы) 1145 человек, то есть 13 процентов списочного состава матросов Черноморского флота.
Тухлое мясо было предметом постоянных жалоб матросов; из-за него неоднократно происходили столкновения с начальством.
Социал-демократическое движение начало захватывать суда и экипажи Черноморского флота. Революционную пропаганду вели матросы-революционеры, имевшие богатый опыт партийной подпольной работы, готовые в любую минуту отдать жизнь за дело рабочего класса. Но им не хватало необходимого для революционных руководителей политического кругозора.
Выходцы из самой гущи народной, деятели «Матросской Централки» решительно боролись с проявлениями слепого бунтарства, занимались подготовкой вооружённого восстания матросов.
Восстание предполагалось начать на Тендре - пустынном острове на Чёрном море, между Одессой и Севастополем, где обычно стоял флот во время летней учебы.
Разработав план восстания, «Централка» решила поставить его на обсуждение социал-демократических кружков всех кораблей. Собрание состоялось 10 июня 1905 года за Малаховым курганом под охраной патрулей, расставленных по всему пути следования матросов.
Планом «Централки» предполагалось в заранее установленный час на нескольких кораблях арестовать офицеров и выстрелом из орудия сообщить остальным кораблям о начале восстания. Там подготовленные надёжные матросы захватили бы командирские рубки и батарейные палубы. Особые караулы должны были стать на охрану пороховых камер, спасательных клапанов и клапанов затопления, чтобы помешать офицерам взорвать или затопить корабли во время восстания.
Начать должна была «Красная Катя» (броненосец «Екатерина II»).
броненосец “ Екатерина II “
Там была самая мощная партийная организация, которую возглавлял матрос-большевик Александр Петров. Но за две недели до восстания его перевели на военно-учебное судно «Прут». «Потёмкин» же - новый броненосец, спущенный на воду в 1905 году, не входил в планы «Централки». В его недавно сформированной команде большевиков было мало, и они не могли поручиться за команду своего корабля.
В ночь с 10 на 11 июня группа матросов «Потёмкина» прислала в «Централку» запрос от имени команды броненосца с предложением первыми начать восстание.
В ночь на 14 июня к стоящему у Тендры «Потёмкину» подошел миноносец №267, который привёз из Одессы провизию - мясо, хлеб, крупу, картошку, овощи.
миноносец № 267 “ Измаил “
Мясо сильно пахло. Матросы миноносца сообщили, что в Одессе порт бастует, в городе баррикады.
Матюшенко агитировал за то, чтобы команда выбросила за борт протухшее мясо и предъявила начальству требование об улучшении пищи.
Афанасий Николаевич Матюшенко
Он хорошо понимал, что в накалившейся и нервной обстановке «Потёмкина» это приведет к немедленному восстанию. Вакуленчук требовал выдержки - подождать эскадру...
Днём боцман доложил начальству: команда недовольна, волнуется. Офицеры естественное возмущение восприняли как бунт. Признать мясо негодным - значило, по их мнению, потерять престиж. Судовой врач Смирнов исследовал мясо и признал его вполне съедобным.
Сергей Егорович Смирнов
Командир корабля капитан I-го ранга Е.Н. Голиков дал распоряжение кокам готовить из этого мяса борщ.
Евгений Николаевич Голиков
Стой! - крикнул он начавшей расходиться команде. - Боцман, караул наверх! Потом обратился к команде: - Кто хочет есть борщ, - переходи направо.
Караул уже стоял с заряженными винтовками. Вакуленчук первым перешёл направо. За ним последовали организованные матросы.
Подобная развязка не входила в планы командиров.
Старший офицер Гиляровский стоял на готовом взорваться пороховом погребе.
Иппатий Иванович Гиляровский
Стой! - заорал он, преградив путь нескольким десяткам матросов. - Эти не хотят есть борщ...
В этот момент старший офицер отдал приказ принести брезент с 16-весельного баркаса. Команда расценила этот приказ таким образом, что старший офицер решил расстрелять «зачинщиков», используя, по существовавшему на флоте обычаю, для этого брезент.
схема восстания
Среди матросов раздался призыв: «Братцы, что они делают с нашими товарищами? Забирай винтовки и патроны! Бей их, хамов! Довольно быть рабами!» Матросы, с криками «Ура!» , бросились в батарейное помещение, взламывая пирамиды с винтовками и ящики с патронами. Начался настоящий бунт. На палубе юта осталось не более семидесяти матросов (1/10 часть команды), все остальные укрылись в батарейном помещении, которое являлось смежным с открытой палубой юта и перекрывающим выходы из неё, и вооружались хранящимся там оружием.
Вакуленчук до последнего момента стоял на страже решений «Централки». Но предать товарищей - значило подорвать веру в самую возможность восстания, и он бросил клич:
- Ребята, хватай винтовки!
Мгновенно исчез строгий порядок военного корабля. С батарей неслись победные крики: «Долой самодержавие!», «Ура! Бей драконов!» На орудийных башнях появились вооруженные матросы. Где-то начали стрелять. На шканцах столпились бледные и растерявшиеся офицеры.
Вакуленчук стремительным рывком метнулся к Гиляровскому, схватил за ствол винтовку, вырывая её из рук офицера. Но во время борьбы был застрелен.
Ещё мгновение - и матросы начнут массово покидать корабль, а броненосец окажется в руках кучки контрреволюционеров. Восставшие поняли грозившую опасность. Они бросились в гущу матросов и убедили их не поддаваться панике. На сторону восставших перешла строевая рота.
Командир стоявшего рядом с «Потёмкиным» миноносца №267 лейтенант Клодт пытался сняться с якоря, но с кормы сигнальщик просемафорил: «Команда миноносца присоединяется к восстанию, офицеры арестованы, присылайте за ними караул»...
Во второй день восстания моряки самоотверженно боролись за торжество начатого дела - решили идти в Одессу, где народ уже сражался на баррикадах. Как только все офицеры были арестованы, матросы социал-демократы разъяснили неподготовленной части команды цели восстания, заставили их уверовать в победу убедительным доводом: когда начальство вышлет эскадру на усмирение «Потёмкина», она присоединится к восстанию.
Кулик, Денисенко и Вакуленчук составляли социал-демократическое ядро на «Потёмкине». Вакуленчук погиб, Денисенко был занят в машинном отделении. Кулик как рядовой член партии, беззаветно и неустанно выполняя свой партийный долг, оказывал немалое влияние на ход событий. По настоянию Кулика было созвано общее собрание команды. Он предложил избрать комиссию - орган верховной власти на корабле.
Команда «Потёмкина» состояла из 763 матросов. В комиссию были избраны 30 матросов, а офицеру Алексееву и боцману Мурзаку вручили исполнительную власть. Первого назначили командиром корабля, второго - старшим офицером. Так революционные матросы создали новую форму власти - комиссию, своего рода корабельный совет матросских депутатов.
Однако Алексеев, приняв назначение, испугался и решил заслужить прощение предательством. Так у сердца восстания сами восставшие поставили врага. Он под предлогом болезни целыми днями валялся в офицерской кают-компании, не отдавал никаких распоряжений, не принимал докладов. Но в критические минуты, имея возможность нанести предательский удар в спину восстания, Алексеев проявлял кипучую деятельность, брал в свои руки управление кораблём.
Комиссия приняла решение вынести тело Вакуленчука на берег и одновременно разъяснить населению причины и цели восстания. Составили два воззвания: одно - к населению Одессы, другое - к казакам. Позднее было написано обращение к французскому консулу. У палатки, в которой лежало тело Вакуленчука, собрались тысячи портовых рабочих. Кто-то выставил у изголовья Вакуленчука большую чашу. Народ бросал в неё деньги на памятник убитому герою.
Громкое «ура» неслось навстречу потёмкинским катерам и шлюпкам. Незабываемую картину представлял в эти часы Одесский порт. Тысячи людей заполнили эстакады и огромную набережную. По гигантской лестнице спускались неисчислимые толпы манифестантов. Одесский пролетариат совершал паломничество к революционному кораблю. Плыли целыми семьями: отцы гребли, а матери держали на руках детей. Все везли матросам гостинцы, приобретённые на последние гроши. Освещенные яркими лучами южного солнца, на фоне морской синевы все эти радостные, возбуждённые толпы создавали впечатление какого-то величественного революционного праздника.
Как только пришло известие о восстании «Потёмкина», В.И. Ленин созвал Центральный Комитет, который постановил командировать на броненосец в качестве уполномоченного ЦК товарища Васильева-Южина, находившегося в Женеве.
В это время в одесском порту ораторы, сменяя друг друга, звали народ на бой с царизмом. Рабочие проявляли в этот день величайшую организованность: поставили пикеты у спиртных складов, зорко следили за провокаторами. Но одесский градоначальник фон Нейдгарт задался целью превратить одесское восстание в погром, мобилизовав для этого всех охранников, шпиков и дворников.
Дмитрий Борисович фон Нейдгарт
Они выкатывали бочки с вином и ящики с водкой и кричали на улицах и перекрестках, что власти решили раздать беднякам несметные сокровища, хранящиеся в порту. А войска тем временем занимали все вышки над портом, выстраивались на Николаевском бульваре, на Строгановском и Сабанеевском мостах, над Пересыпью и Таможенной площадью, закрывая плотным кольцом все выходы из порта.
войска на Соборной площади Одессы
Люди оказались в ловушке; где-то вспыхнул огонь. Пожар разгорался. К десяти часам вечера весь порт был в огне.
Толпы, находившиеся в порту, очутились в западне, а войска стреляли прямой наводкой. Потёмкинцы осознали, что, имея силу, способную раздавить и уничтожить палачей народа, промедлили, бездействовали, не захватили город и не вооружили рабочих, позволили властям безнаказанно творить своё чудовищное дело.
В то же время солдат одесского таможенного батальона, рискуя жизнью, пробрался через пожарище и зону ружейного огня, чтобы сообщить о готовности батальона присоединиться к потёмкинцам. С подобным заявлением прибыли делегаты от двух пехотных полков - Измайловского и Дунайского. В первый день пребывания «Потёмкина» в Одессе все пехотные части гарнизона готовы были примкнуть к восставшим. Но пока командир броненосца медлил, власти накапливали силы.
В своем дневнике Николай II назвал известие о восстании «Потёмкина» «ошеломляющим». «Офицеров крепко наказать, с мятежниками-матросами расправиться беспощадно», - так гласил царский приказ. Против «Потёмкина» были мобилизованы почти все наличные силы Черноморского флота.
«Только бы пришла эскадра...» Что бы ни делалось на корабле, какие бы вопросы ни обсуждались, всё кончалось этими словами.
Матросы открыто демонстрировали «Потёмкину» своё сочувствие. Но у самого порога восстания они не знали как начать. У них не было руководителя, и была упущена неповторимая возможность победы. А очередное промедление на «Потёмкине» позволило удрать адмиралам, спасавшим свои корабли от угрозы революции.
Ещё вечером 16 (29) июня 1905 года радисты «Потёмкина» перехватили радиограмму, переданную Ф. Ф. Вишневецким «„Потёмкин“ стоит на внешнем рейде Одессы» . Восставшие поняли, что силы Черноморского флота направляются на них и им известно местоположение восставшего корабля. На «Потёмкине» начали готовиться к бою. Раненые и больные матросы были перевезены на судно «Веха». «Судовая комиссия» — орган, избранный командой броненосца для руководства действиями экипажа — судя по дальнейшим событиям, выбрала следующую тактику действий на случай встречи с эскадрой: первыми огня не открывать, начать бой только в случае явно враждебных действий со стороны эскадры. Члены комиссии считали, что матросы эскадры первыми не откроют стрельбу по «Потёмкину», а если «Потёмкин» первым начнёт стрельбу по эскадре, то вот тогда матросы эскадры и будут иметь все основания ответить броненосцу тем же. Если ход начавшегося боя будет неблагоприятным для «Потёмкина» — уничтожить корабль и погибнуть вместе с ним.
Прапорщик Д. П. Алексеев , выбранный экипажем командиром броненосца, отказался командовать кораблем. Он сказался больным, но члены судовой комиссии заставили его идти в боевую рубку, возможно, надеясь, что в случае начала боя он будет вынужден воспользоваться своими знаниями офицера и помочь восставшим хотя бы ради спасения собственной жизни.
В 4 часа утра 17 (30) июня 1905 года эскадра Ф. Ф. Вишневецкого снялась с Тендровской косы на Одессу. Броненосец «Потёмкин» всю ночь простоял с разведёнными парами и подобранным якорем, готовый к походу и бою. Как только рассвело, партия матросов с «Потёмкина» вышла из Одессы на разведку на захваченном в порту Одесса ледоколе «Смелый». Ледокол действительно встретился с кораблями эскадры Ф. Ф. Вишневецкого, отклонились от встречи с ней, но неожиданно наткнулся на эскадру А. Х. Кригера. Получив приказ остановиться для досмотра судна, капитан ледокола увеличил ход и начал уходить в море. За «Смелым» была организована погоня силами одного из миноносцев, но так как новенький ледокол имел скорость 20 узлов, а миноносец — только 17, то «Смелому» удалось уйти от погони. Командир миноносца решил не открывать огонь по ледоколу, так как посчитал, что его капитан уходит от эскадры, полагая, что её корабли также захвачены мятежниками.
8—9 часов утра. Встреча «Потёмкина» и эскадры Вишневецкого
В 8 часов 10 минут утра восставшие с «Потёмкина» обнаружили приближающуюся к Одессе 16-узловым ходом эскадру Ф. Ф. Вишневецкого и получили посланную им радиограмму: «Черноморцы, удручены вашим поступком. Кончайте скандал. Смиритесь. Повинную голову меч не сечёт. Объясните, чего вы хотите. Адмирал Вишневецкий» . На «Потёмкине» сыграли боевую тревогу. В 8 часов 38 минут на флагманском корабле Ф. Ф. Вишневецкого «Три святителя» был получен ответ «Потёмкина»: «Убедительно вас просим как своего начальника, пришлите к нам дать ответ от всей команды. К. П.» — надо полагать, что попытка добиться личной встречи восставших с матросами эскадры объяснялась желанием разагитировать матросов эскадры и поднять их на восстание.
броненосец “ Три Святителя “
В 8 часов 40 минут «Потёмкин» снялся с якоря и пошёл навстречу к эскадре. На флагманском корабле эскадры была сыграна боевая тревога, после чего эскадра повернула на 90° влево, увеличила ход и стала уходить от «Потёмкина» в открытое море. В 8 часов 58 минут «Потёмкин» прекратил преследование и начал возвращаться на одесский рейд.
9—12 часов. Эскадры Вишневецкого и Кригера встретились и объединились
В 9 ¾ часов утра эскадра А. Х. Кригера, приближавшаяся к Одессе, обнаружила уходящую от Одессы эскадру Ф. Ф. Вишневецкого. В 10 ½ часов утра обе эскадры объединились и на борту флагмана адмирала А. Х. Кригера состоялось совещание адмиралов, на котором решались тактические вопросы встречи с восставшим броненосцем. В 10 часов 50 минут с борта броненосца «Три святителя» в адрес «Потёмкина» была послана радиограмма: «В доказательство вашей искренности пришлите уполномоченных от команды на „Три святителя“ для мирных переговоров, ручаюсь за их безопасность. Мы идём в Одессу. Адмирал Вишневецкий» и обе эскадры взяли курс на Одессу, перестроившись в строй двойного фронта: в первой линии шли все броненосцы, во второй линии — крейсер и миноносцы. На флагманах объединённой эскадры орудия зарядили боевыми снарядами. Позднее офицеры с других кораблей, участвовавших в «бою», вспоминали, что «…после пробития боевой тревоги люди неохотно и вяло готовили орудия, воздушные насосы оказывались недействующими, вследствие чего нельзя было бы ни стрелять из орудий, ни выпустить мину из аппаратов» .
На «Потёмкине», приняв радиограмму Ф. Ф. Вишневецкого запросили её повторения. Ровно в полдень, после получения повторной радиограммы с «Трёх святителей», «Потёмкин», приготовившись к бою и гибели, пошёл навстречу объединённой эскадре. На броненосце была сыграна боевая тревога. Команда переоделась во всё чистое.
12—14 часов. Встреча «Потёмкина» и объединённой эскадры. Восстание на броненосце «Георгий Победоносец»
В 12 часов 20 минут «Потёмкин» и корабли эскадры сблизились настолько, что смогли обмениваться сообщениями посредством сигналов семафора . «Потёмкин» передал кораблям эскадры: «„Синоп“, „Три святителя“, „Двенадцать апостолов“ — стать на якорь. Стопорить машину» . Потёмкин шёл на эскадру. Его орудия главного калибра были наведены на броненосцы «Двенадцать апостолов» и «Ростислав», орудия правого борта — на броненосец «Три святителя». Между тем с «Ростислава» передали по семафору на «Три святителя»: «На „Потёмкине“ имеют боевые мины Уайтхеда » . В 12 часов 40 минут с «Потёмкина» вновь повторили приказ семафором, чтобы броненосцы эскадры остановили машины.
броненосец “ Ростислав “
Направив «Потёмкин» прямо на броненосец «Три святителя» восставшие вынудили последний изменить курс для избежания столкновения с «Потёмкиным» и нарушить строй фронта. В 12 часов 50 минут «Потёмкин», с поднятыми сигналами «эскадре стать на якорь» прорезал строй эскадры, при этом команда броненосца «Георгий Победоносец» покинула места несения боевой службы, собралась на открытых палубах своего корабля и приветствовала восставших возгласами «ура!»
Черноморская эскадра
В 13 часов, развернувшись на 180°, «Потёмкин» вновь прорезал фронт эскадры, которая так же развернулась на обратный курс. В это время на «Георгии Победоносце» уже полным ходом шло восстание команды против своих офицеров. Несмотря на увещевания командира броненосца и старшего офицера, матросы корабля, вооружённые чем попало (лопатами, комендорскими крюками, наконечниками от пожарных шлангов и тому подобным) с криками «Ура!», «Хотим к Потёмкину!» , «Что нам государь, нам нужна воля, долой офицеров!» поднялись на капитанский мостик и под угрозой «выбросить всех офицеров за борт» потребовали от командира покинуть строй эскадры и следовать за «Потёмкиным». Под конец были взломаны пирамиды с винтовками и матросы вооружились. Были захвачены патроны и команда расставила вооружённых часовых возле всех выходов корабля. Команда отстранила офицеров от управления кораблём и остановила броненосец.
В 13 часов 10 минут адмирал А. Х. Кригер семафором запросил «Георгий Победоносец»: «Почему люди наверху на палубе а не на своих местах по боевой тревоге?» . С «Георгия» ответили: «Команда бунтует, желая сбросить офицеров за борт. Команда требует присоединения к „Потёмкину“» . А. Х. Кригер дал приказ эскадре увеличить ход и идти в Севастополь. До 13 часов 50 минут между флагманским броненосцем А. Х. Кригера «Ростислав» и восставшим «Георгием Победоносцем» ещё продолжался обмен взаимными приказаниями, но видя, что прекратить восстание на «Георгии» не удаётся, А. Х. Кригер примерно в 14 часов увёл оставшиеся корабли эскадры на Тендровскую косу. В 14 часов 10 минут восставшие броненосцы «Князь Потёмкин-Таврический» и «Георгий Победоносец» начали совместное движение на Одессу.
В это время матросы «Георгия Победоносца» радостно приветствовали красный флаг на «Потёмкине». Они ждали, что сейчас остановятся и другие броненосцы, и восстание станет всеобщим. Но пока «Георгий» семафорил «Потёмкину», эскадра скрылась за горизонтом. С ней исчезла и надежда на присоединение всего флота.
Восставшие моряки приняли воззвание: «Ко всему цивилизованному миру! Граждане всех стран и народов!.. угнетённый и порабощенный русский народ не вынес великого гнёта и завоевания деспотического самодержавия. Мы требуем созыва Всенародного Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права. Долой самодержавие! Да здравствует Учредительное собрание!». Но флот угрожал уничтожить восставших, порты отказались снабжать «Потёмкин» водой и углём.
Не имея в достатке угля и продовольствия, корабль ушел к берегам Румынии и 25 июня 1905 года сдался в Констанце местным властям.
потёмкинцы в Констанце
Вскоре Румыния вернула судно России, а матросы остались за границей. Некоторые из них, в том числе Матюшенко, попытались вернуться на родину, где были арестованы и казнены.
А.Н. Матюшенко в Констанце
арестованные потёмкинцы
В конце сентября 1905 года царское правительство переименовало мятежный броненосец в «Пантелеймон». После февральской революции 1917 года кораблю вернули прежнее название, но вскоре присвоили имя «Борец за свободу». В мае 1918 года бывший «Потёмкин» был захвачен немецкими кайзеровскими войсками. Позднее он перешёл в руки белогвардейцев-деникинцев, а в канун прорыва Красной Армии в Крым был взорван уходившими из Севастополя англо-французскими интервентами.
памятник Г.Н. Вакуленчуку в Одессе
монумент Потёмкинцам в Одессе
памятник в Камышлове
Страница 11 из 30
И. А. Лычев
НЕПОБЕЖДЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ РЕВОЛЮЦИИ
Пасмурным ноябрьским днем 1902 года эшелон с новобранцами, в котором я находился, прибыл на станцию Севастополь. После краткого пребывания на распределительном пункте меня определили в 36-й флотский экипаж Черноморского флота, и началась моя матросская служба...
Первые социал-демократические группы на Черноморском флоте появились в 1902 - 1903 годах, но были они тогда еще мелкими и разрозненными. Военная дисциплина, прикованность матросов к кораблям или экипажам мешали революционной работе. Поэтому социал-демократы особое внимание уделяли политическому просвещению матросов учебных кораблей. Этих матросов после обучения рассылали по всему флоту, вместе с ними революционные идеи проникали на боевые корабли.
В 1903 году возникла социал-демократическая группа и в 36-м флотском экипаже. В нее входили наиболее сознательные матросы. Это были Бессалаев, Вакуленчук 1 , Никишкин, Мартьяненко и другие. Под влиянием Степана Бессалаева и Григория Вакуленчука потянулся к ним и я. Стал посещать тайные собрания, читать, а потом и распространять нелегальные брошюры и листовки. А осенью 1904 года я был уже официально принят в члены РСДРП и примкнул к большевикам.
Не только в нашем 36-м экипаже, но и в других экипажах и на кораблях флота росло число сторонников РСДРП, этому способствовала политическая работа, которую вел среди моряков Крымский союз РСДРП.
В 1904 году при Севастопольском городском комитете РСДРП сформировался руководящий центр социал-демократической военной организации. Его окрестили «матросской централкой». Название это сохранялось до Февральской революции. В «матросскую централку» вошли большевики А. М. Петров, Г. Н. Вакуленчук, И. А. Чернышев и другие. «Централка» была связана с рядом городов России, а также с Женевой, где находился большевистский центр во главе с В. И. Лениным. Непосредственную связь с Женевой поддерживал А. М. Петров, сестра которого была женой большевика А. М. Стопани и жила в это время в Женеве.
Последние недели 1904 года и начало 1905-го я провел в Кронштадте, там находился и в трагический день 9 января 1905 года, там же жадно впитывал вести о нараставшей революции. А в начале марта меня снова направили в Севастополь, где я получил назначение на броненосец «Князь Потемкин Таврический» в качестве минного машинного унтер-офицера.
«Князь Потемкин Таврический» являлся тогда одним из самых новых и самых мощных судов Черноморского флота. На нем было около 800 матросов. Я нашел там группу социал-демократов, в которую входили матросы Белоусов, Кулик, Осадчий, Шевченко, Самойленко и другие. К этой группе я и присоединился, еще не зная, что на «Потемкине» существовали и другие социал-демократические группы.
Нарастание революции в стране оказывало свое влияние на армию и флот. Революционная атмосфера среди матросов накалялась. На «Потемкине» о восстании говорили как о близкой перспективе. На собрании социал-демократических групп корабля обсуждался план восстания. Правда, разработан он был лишь в общих чертах. Предполагалось, что начнет восстание и подаст сигнал другим кораблям броненосец «Екатерина II», имевший наиболее сильную революционную организацию. Ко дню восстания предстояло подготовить ударные матросские группы. Их главной задачей было во время обеда ворваться в кают-компанию и арестовать офицеров. Другие, тоже заранее подготовленные группы матросов после ареста офицеров должны были взять на себя управление кораблем и его отдельными службами. Намечалось далее, что восставшая эскадра захватит города Черноморского побережья - Севастополь, Одессу, Батум, Новороссийск и превратит их в опорные пункты революции.
Срок восстания не был точно определен, но решили начать его одновременно на всех кораблях во время плавания эскадры.
День выхода кораблей в учебное плавание приближался. Однако перед самым выходом, 7 июня, началось выступление солдат крепостной артиллерии Севастополя. Командующий Черноморским флотом отдал приказ всем броненосцам быть готовыми открыть огонь по солдатам. Матросы броненосцев «Екатерина II», «Три святителя» и некоторых других кораблей заявили, что стрелять по солдатам не будут. Начальство отменило приказ, но перед самым выходом в море началась «чистка» кораблей от «неблагонадежных элементов». С «Потемкина» было списано не менее 50 человек, в том числе Степан Бессалаев и некоторые члены РСДРП. С броненосца «Екатерина II» в числе других списали А. М. Петрова, руководителя парторганизации и члена «матросской централки». Поэтому в последний момент «централка» поручила начать восстание команде броненосца «Ростислав».
12 июня (по старому стилю) «Потемкин» в сопровождении миноносца № 267 вышел из Севастополя, взяв курс на остров Тендра.
Команда броненосца не собиралась начинать восстание до прибытия эскадры к острову. Но когда накапливается много горючего материала, взрыв может произойти от случайной искры. Так произошло и на «Потемкине».
13 июня на корабль вернулись из Одессы матросы, ходившие туда на катерах за продуктами. Они сообщили, что в городе происходят вооруженные столкновения рабочих с солдатами и полицией, несколько рабочих убито и ранено. Это сообщение вызвало живой отклик у матросов. Кое-кто из членов комитета даже стал высказываться за немедленное выступление в поддержку одесских рабочих. Однако комитет в целом считал выступление преждевременным. Тем не менее сообщение из Одессы накалило обстановку на корабле, оказало свое влияние на события, развернувшиеся на следующий день - 14 июня.
Дело в том, что мясо, привезенное из Одессы для матросского камбуза (кухни), оказалось протухшим и червивым. Его подвесили к балке на палубе. Утром матросы стали собираться у этой балки, вслух высказывали возмущение. Вахтенный офицер безуспешно пытался разогнать матросов. О случившемся он доложил командиру броненосца. Тот явился в сопровождении старшего врача Смирнова, который, взглянув на мясо и понюхав его, небрежно процедил:
Ничего особенного, червячки появились потому, что ведь лето - жарко. Смыть их горячей водой, и мясо годно в пищу.
Это заявление вызвало бурю негодования. Матросы кричали: «Вы нас за людей не считаете! Это мясо собаки и те есть не станут, а вы нас заставляете! За борт эту гадость, мы есть ее не будем».
Командир корабля Голиков, выждав некоторое время, свирепо крикнул:
Разойдись! Приставить караул к мясу и записывать всех, кто будет подходить к нему!
Матросы разошлись, но возмущение не улеглось.
Нелегальный корабельный комитет решил не обострять конфликт, так как это могло помешать подготовке восстания на всем флоте. Но нельзя было не реагировать на очередное издевательство. Поэтому комитет решил призвать матросов к пассивному сопротивлению - отказаться есть борщ, сваренный из негодного мяса. Такой поступок команды представлял собой серьезное нарушение флотских порядков, и, таким образом, возмутительное поведение командира броненосца получало должный отпор, но опасность неорганизованного выступления, как нам казалось, была устранена.
Когда наступило время обеда, ни один матрос не прикоснулся к борщу, все ели черный хлеб, запивая чаем. Все шло так, как было решено комитетом, матросы вели себя совершенно спокойно, не давая никакого повода для обвинения их в попытке к бунту. Но мирный исход не входил в планы начальства, которое не могло примириться с тем, что матросская масса вышла из подчинения.
Вахтенный офицер первым обратил внимание на то, что команда не подходит к камбузу и не берет борщ, и доложил об этом старшему офицеру Гиляровскому.
Почему не берешь борщ? - задавал Гиляровский один и тот же вопрос каждому матросу и от каждого получал сдержанный ответ: «Есть борщ из червивого мяса не будем...»
Взбешенный Гиляровский отправился к командиру броненосца, и вскоре на юте появился Голиков. Осмотревшись вокруг, он приказал построить команду повахтенно, во фронт. Дудки и зычные голоса боцманов прогремели: «Все наверх, повахтенно стройся!» Через минуту вся команда неподвижно застыла по бортам корабля, офицеры выстроились у кормового флага.
Голиков приказал принести тарелку борща и предложил врачу Смирнову взять борщ на пробу. Хотя борщ был предварительно процежен, Смирнов поморщился. Но все же он его попробовал. Все с напряжением ждали, что скажет врач. Выдержав паузу, Смирнов произнес:
Чудесный борщ, никаких червей в нем нет.
По рядам прошел ропот. Поднявшись на кнехт 2 , Голиков произнес речь, полную ненависти к спокойно стоявшим перед ним матросам.
Вы недовольны борщом? - истерически выкрикивал он. - Вы кричите, что плохое мясо, хотя доктор признал его годным? Вы не хотите его есть? Хорошо, я прикажу запечатать бак борща и отошлю его в Севастополь военному прокурору. Но знаете ли вы, чем это пахнет для вас?.. Я не раз говорил вам, что делают с вашим братом за неповиновение. Повторять не буду. Я расправлюсь с вами! Я напомню вам, что матросов, забывших дисциплину, вешают на ноках 3 .
Ропот прошел по шеренгам матросов. Голиков выждал, пока затихнет гул, и скомандовал:
Кто хочет повиноваться, выходи к двенадцатидюймовой пушке!
Но никто из матросов не вышел из строя, лишь несколько кондукторов и унтер-офицеров, озираясь на матросов, перешли к башне!
Ах так! - заревел Голиков. - Вызвать караул! Шеренга матросов с заряженными ружьями застыла перед фронтом. Матросы зашевелились, зашептали. Это был шепот вожаков, передававших распоряжение о переходе всех к башне, так как было ясно, что Голиков провоцировал матросов. Вакуленчук, Никишкин и другие члены партии поняли это; чтобы показать матросам, что нужно делать в этой ситуации, шагнули первыми. За ними двинулись остальные матросы. Но командование такой исход не устраивал.
Ему нужны были жертвы, чтобы запугать матросов.
Старший офицер Гиляровский и лейтенант Неупокоев преградили путь перебегавшим.
Хватит! - закричал Гиляровский оставшейся кучке матросов, человек в тридцать. - Принести брезент! - приказал он, обращаясь к кондукторам.
Оставшиеся матросы попытались через командирский ход спуститься в нижнюю палубу, чтобы перебежать к своим товарищам, но здесь стоял Голиков.
Куда? Этот ход не для вас! - презрительно и зло прокричал он.
В это время кондукторы с помощью офицеров принесли брезент.
Накрыть их! - приказал Гиляровский. Наступила жуткая тишина. Потом команда:
Стрелять!
Но караул не шевельнулся.
В этот миг из-под брезента раздался возглас:
Братья, не стреляйте! Почему же вы нас покинули?! Этот крик, точно ножом, ударил по сердцам. Через мгновение
все изменилось... С разных сторон прозвучали голоса:
К оружию, братья!
Гиляровский выхватил револьвер. Вакуленчук кинулся к нему, чтобы отобрать оружие. Старший офицер дважды выстрелил в Вакуленчука.
Это послужило сигналом к восстанию. Мы бросились в центральную батарею и через несколько секунд с винтовками появились на палубе. Броненосец «Князь Потемкин Таврический» оказался во власти восставших матросов.
Первую пулю получил Гиляровский. Вторым матросское возмездие настигло лейтенанта Неупокоева. Некоторые офицеры пытались спастись бегством, бросаясь за борт. По ним открыли огонь из винтовок.
Голиков, этот зверь, несколько минут назад жестоко распоряжавшийся жизнью и смертью сотен людей и грозивший перевешать непослушных матросов, теперь ползал на коленях, умолял о пощаде, клялся, что никогда больше не посмеет обидеть матроса. После короткого суда Голикова расстреляли, и тело полетело за борт под дружный возглас сотен голосов:
Долой тиранов!
Еще большим трусом оказался старший врач Смирнов. Подхалим по отношению к старшим, готовый на любую подлость по отношению к матросам, он понимал, что ему, как одному из главных виновников кровавой драмы, несдобровать, и укрылся в лазарете, притворившись раненым. Видимо, он рассчитывал, что на первых порах о нем забудут, а потом матросы «отойдут» и сохранят ему жизнь. О нем действительно вначале забыли. Но когда «Потемкин» пошел к Одессе, вспомнили. Расчет Смирнова не оправдался, матросы не простили отъявленному мерзавцу. По приговору матросского суда Смирнов был выброшен за борт живым - «кормить рыб». Не один из матросов не выдержал и выстрелил в Смирнова, когда тот находился уже в море. Выстрел был меткий, Смирнов пошел на дно.
Смирнов был последней жертвой. Всего было убито семь офицеров, в отношении остальных матросы проявили великодушие, хотя среди них было немало отъявленных врагов революции.
Командир миноносца № 267, услышав стрельбу на броненосце, попытался было сняться с якоря и уйти, но орудия «Потемкина» возымели магическое действие, и он вовремя отказался от своего решения. Офицеры миноносца сдали свое оружие без сопротивления.
Сразу после победы на «Потемкине» встал вопрос об организации управления революционным кораблем. Созвали команду и предложили избрать судовую комиссию (революционный комитет). В него вошли: Матюшенко, Кулик, Шестидесятый, Родин, Никишкин, Резниченко, Сапрыкин, Бредихин, Дымченко, Денисенко, Скребнев, Циркунов, Костенко, Савотченко, Заволошин, Алексеев и другие. Вошел в нее и я. Председателем комитета был избран Афанасий Матюшенко 4 .
К сожалению, мы лишились одного из самых смелых и талантливых руководителей матросской массы - большевика Григория Вакуленчука. 14 июня в 16 часов он умер от ран, нанесенных ему Гиляровским.
Избранный председателем судовой комиссии А. Матюшенко был яркой и одаренной личностью. Человек огромной физической силы, бесстрашный, он весь отдавался революционной борьбе. Но из-за своей политической незрелости Матюшенко не представлял себе ясно пути, по которому следовало вести восставший корабль, терял присутствие духа, как только среди матросов наступал спад революционного настроения. Поэтому Матюшенко так и не смог стать подлинным вожаком революционных матросов.
Захватив в свои руки корабль, команда решила идти в Одессу, где в это время разгоралась борьба бастовавших рабочих с полицией и казаками. Была надежда, что в Одессе легче будет привлечь на сторону восставших эскадру, которую, несомненно, вышлют на усмирение «Потемкина».
«Потемкин» подошел к Одессе 14 июня около 10 часов вечера. Весть о прибытии революционного корабля молнией облетела город, и рабочие толпами ринулись в порт. Они ждали от революционного «Потемкина» мощной поддержки в их борьбе против самодержавия. Их ожидания и надежды были вполне естественны, да и большинство матросов стремилось оказать им эту помощь. Но получилось иначе.
Прибыв в Одессу и заняв выжидательную позицию, руководство «Потемкина» исходило из неправильной установки, будто нельзя приступать к захвату Одессы и других опорных пунктов Черного моря до присоединения к восстанию всей Черноморской эскадры. Руководство считало, что, как только корабли придут в Одессу и матросы увидят революционный «Потемкин», они примкнут к нему. Эту уверенность подкрепило присоединение к нам дозорного судна «Веха», прибывшего в Одессу 15 июня. Будучи не в курсе событий, командир «Вехи» попросил у нас, как это и полагалось для меньшего военного судна, разрешения стать в бухте на якорь. Но когда он явился по нашему вызову на «Потемкин», то понял, что имеет дело с восставшим броненосцем. Матросы «Вехи» немедленно присоединились к нам, арестовав с нашей помощью своих офицеров.
Поздно вечером 15 июня решено было послать городским властям ультиматум. Мы требовали предоставить нам возможность беспрепятственно закупать все необходимое для броненосца, полной неприкосновенности наших матросов на берегу, прекращения зверской расправы с рабочими и жителями города, вывода войск из Одессы с передачей арсенала рабочим.
Однако командующий войсками не принял делегации, велел передать, что не желает разговаривать с бунтовщиками, предлагает нам сдаться. Наглое поведение царского генерала привело матросов в негодование. Комитет решил, что утром пушки «Потемкина» дадут ему достойный ответ.
К войскам Одессы матросы обратились с воззванием. Вот выдержка из этого воззвания:
«От команды броненосца «Князь Потемкин Таврический».
Просим немедленно всех казаков и армию положить оружие и присоединиться всем под одну крышу на борьбу за свободу. Пришел последний час нашего страдания, долой самодержавие!..»
В ту же ночь к нам прибыла делегация от солдат одесского гарнизона, которая заверила нас, что, как только потемкинцы начнут действовать против одесских властей, солдаты присоединятся к восстанию.
В Севастополе о восстании «Потемкина» узнали в ночь на 15 июня. Вице-адмирал Кригер в донесении в Петербург управляющему морским министерством сообщал: для подавления бунта посланы «два броненосца с минными крейсерами и миноносцами под командой контр-адмирала Вишневецкого с полномочиями принять меры, каких потребуют обстоятельства».
Вишневецкий с отрядом броненосцев - «Три святителя», «Двенадцать апостолов» и «Георгий Победоносец», минным крейсером и четырьмя миноносцами в ночь на 16 июня вышел из Севастополя в Одессу. В то же время Кригер дал телеграмму одесским властям, в которой просил арестовать всех съезжавших с «Потемкина» в город и не допускать доставки на этот броненосец никакой провизии.
Известие о приближающейся эскадре под командованием контр-адмирала Вишневецкого на «Потемкине» было получено на рассвете 16 июня. Большинство команды твердо верило, что эскадра стрелять по «Потемкину» не будет: «Там свои братья. Матросы откажутся стрелять». Однако Вишневецкий дальше Тендры не пошел...
16 июня состоялись похороны Г. Н. Вакуленчука. Тело его еще накануне было перевезено с броненосца на набережную Одессы. Там установили несколько трибун. Одна из них была украшена черной лентой с надписью: «Слава павшим товарищам!». Многотысячная толпа слушала ораторов, приветствуя их. Несмотря на угрозы со стороны царских войск и полиции, рабочие и трудящиеся Одессы торжественно похоронили борца за свободу.
В тот же день собралась судовая комиссия. Обсуждали план дальнейших действий в связи с расстрелом 15 июня в порту рабочих казаками. Стало уже известно, что в городском театре заседает военный совет - одесские генералы и офицеры. После бурного обсуждения, в котором участвовала вся команда, было решено обстрелять театр. «Потемкин» сделал два боевых выстрела из шестидюймового орудия. Но и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать растерянность и панику среди одесских военачальников и вверенных им войск. Потемкинцы же проявили нерешительность, не развили успех, не сумели объединить свои действия с революционными рабочими Одессы. Немалое значение имело и то обстоятельство, что на корабле не оказалось подлинного умелого руководителя, что в команде броненосца было немало темных, отсталых матросов, да и прямых предателей из числа боцманов и кондукторов, которые сеяли неверие в успех восстания, доказывали, что надо отказаться от решительных действий.
Днем 17 июня на горизонте показалась эскадра, на этот раз в полном составе. Наш корабль ожил. Горнисты сыграли боевую тревогу, корабль быстро снялся с якоря. Готовясь к бою, команда по морской традиции переоделась в новую форму.
Подняв красный флаг, «Потемкин» полным ходом пошел навстречу эскадре в пять броненосцев. На нем взвился сигнал: «Команда «Потемкина» требует к себе старшего флагмана».
Флагман не ответил...
И вот «Потемкин» уже идет между «Ростиславом» и «Тремя святителями», угрожая протаранить «Ростислав». Тому удается повернуть. В это время на броненосцах «Георгий Победоносец» и «Синоп» раздаются крики «ура». «Георгий» выходит из строя и малым ходом идет к «Потемкину». С «Ростислава» подняли сигнал: «Почему «Георгий» не по-боевому?» Оттуда ответили: «Команда «Георгия» желает свезти офицеров на берег и присоединиться к «Потемкину». С «Ростислава» опять сигнал: «Следуйте за эскадрой». Оттуда отвечают: «Не могу, не могу, не могу».
Когда «Георгий Победоносец» подошел к нам, мы спустили паровой катер, и группа потемкинцев пошла к «Победоносцу». Быстро взбежав на палубу, мы выяснили, что большая часть матросов хочет присоединиться к «Потемкину», но не вся команда согласна. Наш приход решил дело. С помощью потемкинцев на «Победоносце» была избрана судовая комиссия, назначившая командиром боцмана Кузьмина.
Мы догадывались, что борьба происходит и на «Синопе». Корабль то вырывался из строя, то вновь занимал свое место. Но на «Синопе» победу одержали те, кто не хотел присоединиться к «Потемкину». «Синоп» вместе с другими кораблями эскадры пошел в Севастополь.
Вечером 17 июня состоялось объединенное заседание комитета «Потемкина» и «Георгия Победоносца». Было решено борьбу продолжать, настаивать на требованиях, ранее выдвинутых перед одесскими властями, и в случае отказа удовлетворить эти требования перейти к активным действиям, то есть к обстрелу и захвату Одессы.
Одесское военное командование, не хотевшее 16 июня вступать в какие бы то ни было переговоры с «бунтовщиками», 17 июня выразило готовность снабдить восставшие корабли всем необходимым.
Но на «Георгии Победоносце» совершили ту же ошибку, что и на «Потемкине»: убрав с корабля офицеров, оставили всех кондукторов. Они вместе с предателем Кузьминым, обманув команду, пытались 18 июня увести броненосец в Севастополь. Когда мы навели на «Победоносец» пушки, они посадили броненосец на мель.
Измена «Победоносца» подорвала у команды «Потемкина» веру в победу. По кораблю внезапно пронесся крик: «Идем в Румынию». Наши попытки остановить панику ни к чему не привели. Грозная эскадра бежала от «Потемкина», а «Потемкин» пошел к румынским берегам, убегая от неведомой опасности.
20 июня наш броненосец в сопровождении миноносца № 267 подошел к румынскому порту Кюстенджи (Констанца) и, как полагается, дал салют в 21 выстрел и запросил разрешения представителям «Потемкина» сойти на берег. На салют ответа не последовало, но разрешение представителям корабля прибыть на берег было дано. Прибыв на берег, представители броненосца обратились через командира порта к румынскому правительству с просьбой продать «Потемкину» необходимые продукты, а также разрешить опубликовать два воззвания: «Ко всему цивилизованному миру» и «Ко всем европейским державам».
Румынское правительство ответило предложением оставить все оружие на борту корабля, сдаться и отказалось обеспечить нас водой и углем, не разрешило закупать продукты.
21 июня, видя, что получить здесь ничего нельзя, мы снялись с якоря и взяли курс на Феодосию. Утром 22 июня расцвеченный флагами «Потемкин» появился перед Феодосией. Бросив якорь, мы потребовали, чтобы представители местных гражданских властей прибыли к нам для переговоров. Наше требование было исполнено, и мы получили заверение, что будем обеспечены всем необходимым.
Действительно, в тот же день мы получили провизию и немного пресной воды. Но когда на следующий день мы потребовали угля, последовал категорический отказ. Попытка взять уголь силой окончилась неудачей: из порта открыли сильный огонь по матросам, выехавшим за углем, и они вынуждены были отступить ни с чем, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. Были убиты Никишкин и Козленко, ранены Ковалев и Переседов. Кроме того, были захвачены сошедшие на берег Фельдман, Кошуба, Заволошин, Циркунов, Мартьянов и другие. Кошуба был казнен в Севастополе, остальные приговорены к долгосрочной каторге. Фельдман бежал из-под ареста и перебрался за границу.
В Феодосии повторилось то же, что и в Одессе в момент измены «Георгия Победоносца»: на корабле началась паника. Часть матросов бросилась было к орудиям, чтобы открыть огонь по городу, но по настоянию подавляющего большинства вынуждена была отказаться от этого. Вопреки предложениям наиболее решительных членов судовой комиссии «Потемкин» снова снялся с якоря и ушел в открытое море. После бурных, но непродолжительных споров упавшая духом команда решила идти в Румынию, чтобы сдаваться. Повлияло на это решение и то обстоятельство, что из-за недостатка пресной воды в котлы подавалась морская, и они начали быстро портиться.
25 июня «Потемкин» снова появился у берегов Румынии и заявил о своем согласии сдаться. Были созданы две комиссии: одна из матросов - для сдачи корабля и другая румынская - для приемки его.
Утром 27 июня на горизонте появилась русская эскадра и потребовала от Румынии передачи ей оставленных нами «Потемкина» и миноносца № 267. Румынское правительство выполнило это требование.
Начались расправы. Всего в связи с восстанием на «Потемкине» и других кораблях было арестовано 1500 моряков. Состоялись три судебных процесса. Семь человек было расстреляно, более 100 отправлено на каторгу, в тюрьмы, на поселение.
Жестоко расправились с теми матросами «Потемкина», которые надеялись получить помилование, вернувшись из Румынии с повинной.
Велико значение для революции восстания на броненосце «Потемкин». Владимир Ильич писал: «...броненосец «Потемкин» остался непобежденной территорией революции и, какова бы ни была его судьба, перед нами налицо несомненный и знаменательнейший факт: попытка образования ядра революционной армии» 5 .
Великие, незабываемые дни. Сборник воспоминаний участников революции 1905 - 1907 годов. М., 1970, с. 40 - 52
Примечания:
1 Г. Н. Вакуленчук в 1903 году вступил в РСДРП, примкнул к большевикам. На броненосце «Потемкин» создал социал-демократическую группу, стал одним из организаторов и руководителей «Севастопольской матросской централки>. Ред.
2 Кнехт - тумба на палубе, служащая для закрепления канатов (тросов). Ред.
3 Нок - в данном случае мачтовый нок - одна из поперечных неподвижных балок на мачтах. Ред.
4 А. Н. Матюшенко после поражения восстания на «Потемкине» эмигрировал. В июне 1907 года нелегально вернулся в Россию, был арестован и казнен в Севастополе. Ред.
5 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 10, с. 337. Ред.
М. И. Васильев-Южин
ВОССТАНИЕ НА БРОНЕНОСЦЕ «ПОТЕМКИН»
Легко себе представить, какую сенсацию произвела за границей, особенно в среде эмигрантов, весть о восстании на броненосце «Потемкин Таврический». Известие о нем пришло, разумеется, с некоторым запозданием, многое было передано неверно, перепутано, извращено, преувеличено, но мы поняли и почувствовали, что вспыхнуло действительно серьезное вооруженное восстание, первое настоящее восстание.
Хотелось верить, что оно увенчается успехом, что его поддержит вся угнетенная, рвущая вековые оковы Россия, поддержит в первую очередь героический пролетариат, уже проявивший в борьбе свою беспредельную самоотверженность, уже получивший великое крещение огнем и кровью. И снова неудержимо потянуло назад в Россию. В нашем кружке вопрос о возвращении был главной темой разговоров, обсуждался ежедневно и на разные лады.
Я решил обратиться еще раз к самому Ильичу с просьбой отправить меня немедленно в Россию на какую угодно работу. И вдруг мне передают, что Владимир Ильич сам ищет меня по очень важному и срочному делу. Немедленно собираюсь идти к нему, но он предупредил меня и зашел сам или встретил меня на дороге - точно не помню. Разговор был недолгий 1 .
По постановлению Центрального Комитета вы, товарищ Южин, должны возможно скорее, лучше всего завтра же, выехать в Одессу, - начал Ильич.
Я вспыхнул от радости:
Готов ехать хоть сегодня! А какие задания?
Задания очень серьезные. Вам известно, что броненосец «Потемкин» находится в Одессе. Есть опасения, что одесские товарищи не сумеют как следует использовать вспыхнувшее на нем восстание. Постарайтесь во что бы то ни стало попасть на броненосец, убедите матросов действовать решительно и быстро. Добейтесь, чтобы немедленно был сделан десант. В крайнем случае не останавливайтесь перед бомбардировкой правительственных учреждений. Город нужно захватить в наши руки. Затем немедленно вооружите рабочих и самым решительным образом агитируйте среди крестьян. На эту работу бросьте возможно больше наличных сил одесской организации. В прокламациях и устно зовите крестьян захватывать помещичьи земли и соединяться с рабочими для общей борьбы. Союзу рабочих и крестьян в начавшейся борьбе я придаю огромное, исключительное значение.
Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался. В таком состоянии я раньше никогда не видел его. Особенно меня поразили и, каюсь, очень удивили тогда дальнейшие его планы, расчеты и ожидания.
Дальше необходимо сделать все, чтобы захватить в наши руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнет к «Потемкину». Нужно только действовать решительно, смело и быстро. Тогда немедленно посылайте за мной миноносец. Я выеду в Румынию.
Вы серьезно считаете все это возможным, Владимир Ильич? - невольно сорвалось у меня.
Разумеется, да! Нужно только действовать решительно и быстро. Но, конечно, сообразуясь с положением, - уверенно и твердо повторил он.
Впоследствии я убедился, что Владимир Ильич был во многом прав и верно оценивал положение. Но тогда, в Женеве, у меня такой уверенности не было. Года за три до того я жил в районе Одессы и несколько знал тамошние условия и обстановку. Настоящих рабочих-пролетариев в торговой Одессе было сравнительно немного, а херсонские крестьяне, особенно вблизи Одессы, представляли собой далеко не надежный в революционном отношении элемент. На легкое завоевание Черноморского флота я тоже не рассчитывал. Но я вполне разделял мнение Ильича, что нужно было действовать решительно, смело и быстро. Восстание «Потемкина» необходимо было использовать всемерно. Я предполагал, если бы не удалось захватить Одессу, направиться с «Потемкиным» к Кавказскому побережью, прежде всего в район Батума. Батумский гарнизон и крепость были основательно захвачены нашей агитацией. Это я хорошо знал. Батумские рабочие уже не раз выделялись своей героической борьбой. Наконец, крестьяне Гурии (грузинская провинция) и других ближайших районов были настроены чрезвычайно революционно и шли за социал-демократами. Правда, там орудовали преимущественно меньшевики, но грузинские крестьяне, находившиеся, собственно, еще в крепостной зависимости у своих князей, по моему мнению, легко и охотно поддержали бы восстание. Мне казалось, что Батум как революционная база был наиболее надежным районом на всем Черноморском побережье.
Я, разумеется, повторил, что готов выехать немедленно, и уехал на следующий день. Перед отъездом Владимир Ильич еще раз говорил со мной и снова подчеркнул, что особенно необходимо заручиться активной поддержкой крестьян.
Пусть они захватывают помещичьи, церковные и другие земли. Призывайте и помогайте им делать это.
Я всецело был согласен с такой политикой и тактикой в отношении крестьян, но все-таки напомнил Владимиру Ильичу только что принятую на III съезде партии резолюцию «Об отношении к крестьянскому движению». В этой резолюции говорилось только, что «социал-демократия ставит своей задачей самую энергичную поддержку всех революционных мероприятий крестьянства, способных улучшить его положение, вплоть до конфискации помещичьих, казенных, церковных, монастырских и удельных земель» 2 . О призыве к революционному захвату этих земель в ней ничего не говорилось.
Ваше предложение, Владимир Ильич, идет дальше этой резолюции. Я с ним целиком согласен. Но является ли оно общей директивой при агитации среди крестьян? И есть ли это директива Центрального Комитета?
Владимир Ильич ответил не сразу. Он немного подумал, а потом сказал более осторожно:
Нет, такой общей директивы Центральный Комитет пока не дает. Все зависит от общей ситуации, а также от условий и обстановки в каждом данном случае. В Одессе сейчас такая обстановка, когда нужно поднять на борьбу все революционные силы.
Я передаю, разумеется, не дословно, а лишь приблизительно мой разговор на эту тему с Владимиром Ильичем, но за сущность, за содержание его я ручаюсь. Порученное мне дело было слишком серьезно, и я на всю жизнь запомнил все сопровождавшие его обстоятельства. Мы сердечно простились с Владимиром Ильичем; я обещал аккуратно и подробно извещать его о ходе событий. Обещал прислать за ним в Румынию не только миноносец, а даже крейсер или броненосец, если восстание окажется действительно победоносным...
На следующий же день после предложения со стороны Владимира Ильича я выехал курьерским поездом через Австрию в Россию. Для безопасности меня снабдили настоящим заграничным паспортом, выданным на имя какого-то генеральского сына (фамилию забыл). С этим паспортом я мог спокойно и открыто перебраться через границу. Для прописки же и проживания в России мы соорудили, кажется с Ильиным, очень примитивную фальшивку на имя рыбинского мещанина Михаила Андреевича Конкина. Действительно, пограничные жандармы предупредительно козыряли мне, принимая меня, очевидно, за подлинного генеральского сына. Мои вещи подверглись самому поверхностному осмотру.
Я опять в России! С радостью и волнением сажусь в вагон поезда, направляющегося в Одессу. Осторожно спрашиваю спутников, что происходит в Одессе. Никто толком не знает. Говорят о каких-то расстрелах и пожарах, об обстреле «Потемкиным» города из орудий. Ладно, скоро узнаю все в точности на месте.
В Одессу я приехал, к сожалению, ночью. Искать нелегальные квартиры по данным мне адресам было и рискованно и просто невозможно. Волей-неволей мне пришлось остановиться в гостинице и дать для прописки свою фальшивку. В городе было введено военное положение, однако моя фальшивка прошла совершенно благополучно; без всяких сомнений ее прописали, и я затем довольно долго пользовался ею как видом на жительство.
На следующий день я связался с нашей одесской организацией. Хорошо помню, что встречался и говорил с тов. Емельяном Ярославским. Других одесситов сейчас припомнить не могу.
Выяснилось, что я опоздал. Броненосец «Потемкин» уже ушел из Одесского порта, а в Одессе вместо восстания вспыхнул пьяный погром.
Как мне передавали (за историческую точность не ручаюсь), дело происходило приблизительно так. В Черноморском флоте давно уже велась успешная пропаганда и агитация. Особенно много распропагандированных матросов находилось на броненосце «Екатерина Вторая», на который и возлагались главные надежды во время готовившегося восстания. Предстояли летние практические занятия эскадры. Она собралась в плавание и на маневры, погрузив значительное количество боевых снарядов. Перед плаванием вся эскадра собиралась обыкновенно у маленького островка Тендра. На этот раз первым отправился к острову броненосец «Кн. Потемкин», остальная же эскадра задержалась в Севастополе.
Матросы «Потемкина» давно ненавидели своего командира Голикова и других офицеров за исключительно жестокое обращение и крайне бесцеремонное обворовывание команды. В первый же день плавания матросам приготовили обед из тухлого, кишащего червями мяса. Матросы стали выражать недовольство и заявили протест... Матросы под предводительством Матюшенко и других более сознательных товарищей схватились за винтовки и в течение нескольких минут перебили и выбросили за борт офицеров. Для управления восставшим судном был выбран комитет во главе с Матюшенко. Броненосец снялся с якоря и направился в Одессу.
Прибыв в Одессу, команда «Потемкина» обратилась к «господам одесситам» с воззванием, в котором изложила, что произошло на броненосце, и призывала одесское население поддержать их. Одновременно была послана делегация к местным властям с требованием не препятствовать похоронам убитого матроса и с предупреждением, что броненосец немедленно обстреляет город, если будут чиниться препятствия или задержат делегацию. И действительно, когда полиция по приказу градоначальника попыталась задержать делегатов, броненосец дал несколько выстрелов. Я сам видел брешь на одном из зданий в центре города. К сожалению, вследствие, по-видимому, измены прицел был взят неправильно и снаряды попали не в правительственные здания. Однако задержанных делегатов немедленно освободили.
Затем устроили демонстративные похороны убитого матроса Вакуленчука. С речами выступали матросы и представители местных революционных организаций. Были речи, были споры, слишком много речей и споров, но, очевидно, слишком мало было действий, решительных революционных действий. А между тем нужно было прежде всего действовать, и именно тем способом, который указывал, который намечал мне В. И. Ленин. Он оказался прав даже относительно возможности перехода на сторону «Потемкина» остального Черноморского флота.
Адмирал Чухнин выслал против «Потемкина» целую эскадру. Не помню теперь, был ли при эскадре сам Чухнин. Узнав об этом, «Потемкин» смело вышел навстречу идущему на него флоту. В ответ на требование о сдаче он выкинул боевой флаг, приготовил орудия и продолжал двигаться вперед. Вдруг от эскадры отделяется броненосец «Георгий Победоносец» и, выкинув красный флаг, присоединяется к «Потемкину»! Еще два небольших судна следуют его примеру. С некоторых судов остальной эскадры слышатся крики «ура», несутся горячие приветствия. Адмирал сигнализирует флоту команду повернуть назад. Весьма вероятно, что и другие суда, а может быть, и вся эскадра присоединилась бы к восставшим броненосцам, если бы они бросились преследовать отступающую эскадру, поддержав своими решительными действиями колеблющихся. «Смелость, еще раз смелость, всегда смелость!» (De l"audace, encore de l"audace, toujours de l"audace!) - повторял когда-то великий мастер революции Дантон.
Но смелости, решительности и находчивости не было проявлено до конца. «Потемкин» и «Георгий Победоносец» дали спокойно отступить расстроенной, волновавшейся эскадре, а сами направились в злосчастный Одесский порт. Между тем одесская полиция не дремала. Она мобилизовала и подпоила подонки одесских босяков, которых в этом торговом городе всегда было много. В районе порта начались грабежи и погромы, кончившиеся грандиозным пожаром порта.
Я приехал к концу пожара. Портовые постройки еще дымились. В порту «Потемкина» уже не было и стоял на якоре один «Георгий Победоносец». Оказывается, на этом броненосце матросы только арестовали, а не уничтожили командный состав. Среди матросов было много колеблющихся. Нерешительные действия, вернее, бездействие восставших броненосцев и пожар в Одесском порту усилили эти колебания. Арестованные офицеры со своей стороны стали агитировать за сдачу, обещая исходатайствовать полное помилование добровольно сдавшимся. Матросы «Георгия Победоносца» решили сдаться. Тогда «Потемкин» снялся с якоря и вышел в открытое море.
Куда же он направился и что намерен предпринять? - допытывался я у одесских товарищей.
Мне ответили, что броненосец, видимо, пошел к Кавказскому побережью, а каковы его планы, толком сказать никто не мог. У меня мелькнула надежда, что, может быть, «Потемкин» сам догадался попытать счастья у Батума, куда я предполагал в случае неудачи в Одессе направить его. Я узнал пароль, дававший возможность попасть на броненосец, и с первым же пароходом отправился на Кавказ. Но уже в Новороссийске я узнал, что «Потемкин» повернул на запад, к берегам Румынии. Как известно, в Румынии команда неудачно восставшего броненосца, этой «плавучей республики», высадилась на берег, сдав судно румынским властям. Так кончилось это первое вооруженное восстание 1905 года.
Я написал В. И. Ленину о постигшей нас неудаче, а сам решил направиться в Москву, не без оснований полагая, что одним из главных центров революционного движения в ближайшее время должна стать Москва и вообще Центральный промышленный район. Московский пролетариат принимал пока очень слабое участие в революционном движении, но, что он в конце концов раскачается и двинет всей своей тяжелой массой, было несомненно для всякого революционера, знающего пролетариат.
Мои расчеты и надежды оказались правильными. В Москве началась октябрьская забастовка 1905 года, в Москве же организовалось крупнейшее вооруженное восстание 1905 года - историческое Декабрьское восстание.
Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. В 5 т. М., 1984. т. 2, с. 185 - 191
Примечания:
1 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е изд., доп. и испр. М., 1983, т. 1, с. 129. Ред.
ФЕЛЬДМАН НА БРОНЕНОСЦЕ «ПОТЁМКИН»
«Восстание», которого не было
(либерально-ревизионистская версия)
О восстании матросов на броненосце «Потёмкин» написано много. А кинорежиссёр С. Эйзенштейн в 1925 году создал фильм «Броненосец «Потёмкин», который, спустя 33 года, в 1958 году, на всемирной выставке в Брюсселе, как сообщала пресса, «возглавил список двенадцати лучших фильмов всех времён». Этот фильм наша официальная историография назвала «одним из высочайших достижений советского и мирового киноискусства», а эпизоды фильма «по своей правдивости» поражают и по сей день.
Восстание на «Потёмкине», указывал Ленин, имело огромное значение: это была первая попытка образования ядра революционной армии, впервые на сторону революции перешла крупная часть царских войск, «Потёмкин» остался «непобеждённой территорией революции...» (полное собр. сочинений Ленина, 5 изд., т. 10, с. 337). Так ли это?
Нет, в истории потёмкинского восстания, которая вошла во все советские школьные учебники, многое не так, как повествует фильм и как написали о нём историки партии, начиная от Емельяна Ярославского (Миней Израилевич Губельман) и кончая Исааком Израилевичем Минцем. До сих пор скрыты фамилии тех, кто проник на броненосец и захватил его, кто подстрекал матросов на бунт и на обстрел города Одессы. Восстания как такового на броненосце не получилось. А то, что изобразил в своём фильме С. Эйзенштейн, - просто ложь.
Официальная большевистская версия расписывала «героизм» восставших матросов. Что произошло на самом деле?
Эскадренный броненосец «Князь Потёмкин Таврический» был построен на Николаевском судостроительном заводе и вступил в строй российского Черноморского флота в 1904 году. Водоизмещение 12,5 тысяч тонн, скорость 16 узлов. Вооружение - 4 (305-мм), 16 (152-мм), одно (475-мм), 10 малокалиберных орудий, 5 торпедных аппаратов. Экипаж 730 человек.
Что на самом деле произошло на «Потёмкине»
13 июня 1905 года броненосец «Князь Потёмкин Таврический» в сопровождении миноносца № 267 пришёл из Севастополя к острову Тендра для производства, в присутствии прибывшей из Петербурга комиссии, опытных артиллерийских стрельб. Корабль был новый, недавно спущенный на воду, в связи с этим и команда была новая. Почти половина матросов состояла из новобранцев последнего года призыва. Они только что пришли из деревни и в политике не разбирались. Остальная масса также наполовину состояла из матросов призывов последних годов и собрана была из команд других кораблей, и только небольшая группа (около 100 человек) состояла из старослужащих матросов, прослуживших во флоте пять и более лет.
После отдыха ревизор броненосца мичман Макаров вместе с баталёром Геращенко, с двумя артельщиками и с двумя коками был послан на миноносце № 267 (далее мы номер миноносца опускаем) в Одессу для закупки провизии для команды. В связи с проходившей в Одессе забастовкой, мясо (28 пудов) было закуплено в частном магазине Коновалова. Мясо, хотя и не местного, а привозного убоя, было пригодным к употреблению. После возвращения миноносца в ночь на 14 июня на Тендру часть этого мяса была отпущена на дневную варку борща для команды, а оставшееся количество было подвешено в мешках на спардеке.
14 июня, незадолго до обеда, стоявшему на вахте квартирмейстеру матросу Луцаеву кем-то из команды было замечено, что борщ сварен из плохого мяса. Луцаев доложил об этом на вахту, после чего висевшее на спардеке мясо было освидетельствовано в присутствии мичмана Макарова старшим судовым врачом Смирновым. Смирнов нашёл его в достаточной степени свежим, нуждавшимся лишь в промывке рассолом для удаления замеченных на нём местами личинок домашней мухи, в жаркое время года вообще легко появлявшихся на всяком мясе. Червей, как потом писали еврейские историки партии, на мясе обнаружено не было!
О результатах освидетельствования было доложено офицеру, по распоряжению которого команде своевременно был дан обед. Но лишь только в камбузе началась раздача борща по бакам, как туда вошёл минный машинный квартирмейстер Афанасий Матюшенко с несколькими матросами. Они не разрешили команде разбирать борщ, говоря, что есть его не следует, потому что мясо с червями (черви были в инструкции, переданной Матюшенко социал-демократам). Затем они вошли в батарейную палубу и не позволили садящейся за обед команде спускать обеденные столы и стали выгонять команду с батарейной палубы. Молодые матросы всегда слушались и повиновались матросом, прослужившим на флоте несколько лет. Матюшенко на Черноморском флоте был с 1900 года и за пять лет дослужился до унтер-офицера, Вакуленчук - с 1898 года. Это решение, ни в коем случае не есть борщ, передавалось среди команды ещё задолго до обеда. Но некоторые из команды, находя борщ по вкусу ничем не отличавшемся от обычного, даже советовались между собой, подчиняться этому подстрекательству или нет.
Но когда Матюшенко и Вакуленчук со своими сообщниками стали открыто гнать всех из камбуза и с батарейной палубы, то из страха перед ними часть команды (а это были в основном новобранцы), разбирая один хлеб, стала расходиться на бак. Другие же стали пытаться пообедать украдкой. К вахтенному Луцаеву на сей раз подошёл Матюшенко со своей братвой и подтвердил, что команда жалуется на недоброкачественность борща и есть его не хочет. Просил, чтобы тот доложил вахтенному начальнику. Это заявление через старшего офицера капитана 2-го ранга Гиляровского было доложено немедленно командиру броненосца капитану 1-го ранга Голикову. Голиков вышел на шканцы, приказал играть сбор и вызвал на шканцы судового врача Смирнова. Когда команда собралась, Голиков обратился к ней с разъяснением необоснованности её претензий. Ведь он думал, что требования идут от команды и никак не подразумевал, что на борту броненосца затаились зачинщики бунта, подкупленные с берега социал-демократами. Затем Голиков приказал желающим идти обедать - выйти из фронта. Отказавшихся выйти оказалась (по воспоминаниям очевидцев) около 30-40 человек. Вызвав караул, Голиков приказал старшему офицеру Гиляровскому арестовать всех, не пожелавших идти обедать и отправить на гауптвахту.
Как только этот приказ прозвучал (потом еврейскими историками партии была придумана версия, что Голиков приказал всех расстрелять), все эти 30-40 матросов беспорядочной толпой бросилась в батарейную палубу, где стали ломать пирамиды и разбирать стоящие в них винтовки и требовать патронов. Часть стоявшей во фронте команды также устремилась за бунтовщиками на батарейную палубу.
Только тогда капитан 1-го ранга Голиков приказал караулу зарядить ружья, а всем находящимся на шканцах офицерам пересчитать всю оставшуюся команду. В это время с батарейной палубы выбежал Матюшенко с криком: «Что вы, братцы, неужели в своих стрелять будете». Разбив о палубу винтовку и бросив её в сторону командира, он прокричал: «Смотри, Голиков, будешь завтра висеть на ноке». Голиков приказал старшему офицеру вместе с караулом спуститься на батарейную палубу, куда скрылся Матюшенко. В это время со спардека раздались ружейные выстрелы: были убиты лейтенант Неупокоев и часовой у кормового флага. Все находящиеся на шканцах матросы, охваченные паникой, бросились к люку адмиральского помещения, куда спустился командир Голиков. Другие же стали бросаться за борт броненосца, пытаясь вплавь добраться до стоявшего за кормой миноносца. Но со спардека и батарейной палубы по плывущим была открыта стрельба, в результате которой были убиты лейтенант Григорьев, прапорщик Ливенцов и несколько матросов. Заговорщики стреляли по своим же, чтобы потом обвинить офицеров в убийстве матросов. Эти факты, как и многие другие, из всей истории с «Потёмкиным» были изъяты...
Оставшийся на шканцах капитан 2-го ранга Гиляровский, спасаясь от пуль вместе с тремя матросами из оставшегося караула, попытался уйти под прикрытие башни. Но в это время с батарейной палубы выскочил матрос Вакуленчук и с винтовкой в руках направился к Гиляровскому. Гиляровский, заметив целившегося в него Вакуленчука, выхватил из рук одного из караульных винтовку и выстрелил в матроса. Вакуленчук, раненный, отбежал к борту и, потеряв равновесие, упал в воду. Со спардека раздался новый залп, которым был убит Гиляровский.
Заговорщики, вооружённые винтовками, стали собираться на шканцах. Они старалась ободрить команду и уговаривали её продолжать бунт, указывая на то, что начато хорошее дело и что его надо довести до конца. Матюшенко со своими подручными вывели из адмиральского помещения командира броненосца Голикова на суд толпы. Голиков хотел что-то сказать окружившей его озверевшей толпе, но Матюшенко, не дав ему говорить, крикнул «расступись» и выстрелил в него. После чего тело командира броненосца было выброшено за борт. Вслед за этим на шканцы был вызван лейтенант Тон, к которому Матюшенко обратился с требованием снять погоны. Тон ответил: «Дурак, не ты их мне надел, не тебе их с меня и снимать». Матюшенко ткнул Тона в погоны и проговорил: «Напились крови, а вот и вам пришёл конец». После чего отступил на несколько шагов и, крикнув, «разойдись», выстрелил в лейтенанта. Тон, упав навзничь, пытался достать револьвер, но близко стоявшие бунтовщики сделали по нему ещё несколько выстрелов. Озверевший Матюшенко, добив лейтенанта ружейным прикладом, выбросил тело за борт. После этой расправы бунтовщики бросились в офицерские каюты и разграбили как их, так и вещи убитых ими матросов. Из кают-кампаний бунтовщики вывели мичмана Вахтина, избили его и в бессознательном состоянии кинули в лазарет. Был ранен и судовой священник Пармен, которого один из бунтовщиков ударил прикладом в лицо. Раненый кем-то в живот старший врач Смирнов ушёл в свою каюту и лёг на койку. Фельдшер Бринк попытался оказать помощь Смирнову, но ему не разрешили. Матюшенко спросил Смирнова: «Ну что, мясо-то хорошее было? Вот мы тебя на котлеты изрубим». Затем бунтовщики вынесли Смирнова на верхнюю палубу и с криком «раз, два, три» - выбросили его, ещё живого, за борт. Оставшиеся в живых офицеры и кондукторы были связаны и отведены в кают-компанию.
Затем бунтовщики назначили прапорщика Алексеева командиром броненосца, кондуктора Мурзака - старшим офицером, кондуктора Шопоренко - артиллерийским офицером, квартирмейстеров Волгина и Коровенского - вахтенными начальниками.
Всё происшедшее на «Потёмкине» было замечено вахтенным стоявшего у «Потёмкина» за кормой миноносца. Он немедленно доложил командиру Клодту, сказав, что на броненосце происходит бунт. Выйдя наверх и, убедившись в правильности доклада, лейтенант Клодт решил сняться с якоря и уйти от броненосца. Но выбрать якорь не удалось, так как миноносец стали обстреливать с броненосца ружейным огнём. Было решено обрубить канат. Заметив движение миноносца и опасаясь быть им взорванным, бунтовщики стали требовать, чтобы миноносец подошёл к борту броненосца, открыв затем по миноносцу огонь из 47- и 75-мм орудий. Видя, что сняться с якоря не удаётся, лейтенант Клодт, уступая требованиям команды не подвергать миноносец обстрелу, отправился на броненосец. На палубе Клодт увидел новоиспечённого командира броненосца прапорщика Алексеева и толпу матросов, которые предложили ему исполнять обязанности старшего офицера. Клодт решительно отказался. Тогда с него были сорваны погоны, а сам он был связан. Этот случай с миноносцем еврейскими историками был истолкован по-своему: якобы команда миноносца примкнула к бунтовщикам. На самом деле миноносец попросту был захвачен, и ему было приказано идти совместно под дулами направленных на него орудий броненосца.
Затем был сварен новый обед из того же, якобы червивого мяса и никто на сей раз не жаловался, что оно в червях, дело было не в мясе. Дело было в другом. Отмыв палубу от крови, главари бунта решили идти в Одессу для пополнения запасов угля и провизии. На этом переходе мятежники выбрали из своей среды комиссию, на которую были возложены обязанности по управлению всеми судовыми делами. Эта комиссия завладела судовой кассой, в которой оказалось 21391 р. 50 1/2 копейки казённых денег и 683 р. 87 коп., принадлежащих Харькевичу, прикомандированному к броненосцу для пристрелки орудий во время испытаний.
Около 8 ч. вечера броненосец в сопровождении миноносца пришёл в Одессу и стал на внешнем рейде. На другой день, 15 июня, в 6 ч. утра под прикрытием вооружённой команды на берег был свезён труп убитого матроса Вакуленчука, которого, как известно нам теперь, зверски никто не убивал. Он был убит не за борщ, а за то, что хотел убить старшего офицера. На труп кем-то была положена прокламация революционного содержания. Попытки властей вступить в переговоры с бунтовщиками ничего не дали.
Около 10 утра миноносец, сопровождаемый паровым катером с вооружёнными матросами, силою взял на буксир стоявший у набережной Новой гавани гружёный углём купеческий пароход «Эмеранс», с которого на броненосец было перегружено 15 тысяч пудов угля. В этот же день с утра к броненосцу на шлюпках подплывало много посторонних лиц, среди которых многие были в студенческой форме. Посетители произносили речи противоправительственного характера и старались ещё больше разжечь мятежное настроение команды. В числе посторонних штатских лиц находились члены социал-демократической партии Бунда: Абрам Березовский (или Бжезовский) под кличкой «Кирилл», Константин Фельдман, назвавшийся студентом «Ивановым», и некто Плесков, назвавшийся «Афанасием». Они переоделись в форму матросов и остались на броненосце. «Афанасий» вскоре сошёл на берег и больше не вернулся.
Около 6 ч. вечера на рейд из Николаева пришло судно «Веха». Став на якоре, командир «Вехи» полковник корпуса флотских штурманов Эйхеп, ничего не подозревая, направился на броненосец с рапортом. Едва Эйхеп поднялся на палубу «Потёмкина», как тут же был окружён вооружёнными бунтовщиками, которые отняли у него саблю, сорвали погоны, связали и отвели в адмиральское помещение. Затем на броненосец были доставлены все офицеры «Вехи» и судовая касса с находящимися в ней 1400 руб. казённых денег, которыми завладели бунтовщики. Главари бунтовщиков хотели учинить расправу над офицерами, но большинство команды этому воспротивилось. Около 9 ч. вечера того же дня офицеры «Вехи» съехали на частных шлюпках на берег, а утром 16 июня были освобождены и офицеры с «Потёмкина». Бунтовщики не отпустили нужных им офицеров для управления броненосцем: прапорщика Алексеева, поручика Коваленко, подпоручика Калюжного и лекаря Головенко. В это же время были освобождены и кондукторы, которые под страхом смерти не должны были вмешиваться в дела комиссии. На «Веху» с «Потёмкина» было доставлено 72 человек больных и раненных матросов.
16 июня во время похорон Вакуленчука улицы, ведущие к порту были заняты войсками. Участвовавшие в похоронах 20 членов команды «Потёмкина» были задержаны и арестованы.
Фельдман с помощью Матюшенко собрал всю команду и объявил, что народ на берегу восстал против правительства, что армия готова к нему присоединиться и ожидает только сигнала с «Потёмкина». Таким сигналом должна быть бомбардировка Одессы броненосцем из всех орудий. То же самое говорили и «Кирилл» с Матюшенко. Большинство голосов склонялось в пользу бомбардировки, причём решено было начать обстрел с дома командующего войсками и городского театра, в котором, по утверждению «Кирилла» проходило заседание городских властей. После принятия этого решения броненосец снялся с якоря и, отойдя на некоторое расстояние, открыл огонь, сделав из 47-мм орудий три холостых и два боевых выстрела, один из которых был разрывным снарядом. Затем броненосец возвратился на своё место и стал на якорь.
В 12 часов дня 17 июня к Одессе стала подходить эскадра под командованием вице-адмирала Кригера в составе 5 броненосцев и 6 миноносцев. При приближении эскадры «Потёмкин» снялся с якоря и в полной боевой готовности пошёл навстречу эскадре. Не исполняя сигналов адмирала и продолжая идти полным ходом, «Потёмкин» прорезал линию судов эскадры. При расхождении с эскадрой команда прокричала «ура». В ответ послышались крики со стороны броненосца «Георгий Победоносец». Эскадра повернула на 16 румбов и пошла вперёд за «Потёмкиным», «Потёмкин», заметив этот манёвр, в свою очередь повернул обратно и, пройдя строй эскадры, пошёл к Одессе. В это время на «Георгии Победоносце» вспыхнуло возмущение со стороны команды, которая завладев кораблём, вывела его из строя эскадры. Когда эскадра скрылась из виду, к «Георгию Победоносцу» подошёл миноносец, с которого на палубу броненосца перешло несколько вооружённых матросов и с ними «Кирилл», Фельдман и Матюшенко. Они стали произносить речи, призывая команду присоединиться к «Потёмкину» и арестовать всех офицеров. Большая часть команды «Георгия Победоносца» не пожелала перейти на сторону бунтовщиков и произвести расправу над офицерами. Броненосец снялся с якоря и ушёл в море для следования в Севастополь. После сигнала с «Потёмкина» «Буду стрелять» «Георгий Победоносец» должен был повернуть обратно, но пройдя мимо «Потёмкина», он дал полный ход и с явным намерением сдаться властям вошёл в одесскую гавань. Пленница «Потёмкина» «Веха», воспользовавшись темнотой, направилась в Очаков, а оттуда в Николаев.
19 июня в 5 часов пополудни «Потёмкин» и миноносец прибыли в румынский порт Констанцу. В порту главари бунта попытались завладеть транспортом «Псезуапе». Командир транспорта капитан 2-го ранга Банов узнал, что съехавшие на берег матросы с «Потёмкина» намереваются склонить его команду присоединиться к мятежникам. В случае несогласия и попытки транспорта уйти мятежники угрожали потопить его. Банов приказал развести пары и ввёл ночью транспорт в гавань. В ту же ночь миноносец сделал попытку войти туда же вслед за транспортом, но был остановлен выстрелом с румынского крейсера «Елизавета».
22 июня в 7 часов утра корабли подошли к Феодосии и стали на якорь. Городскому голове и гласному Думы, прибывшим на броненосец, бунтовщики предъявили требования о немедленной доставке продовольствия, воды и угля. Дав обещание доставить провизию и уклонившись от других требований, представители города съехали на берег. В 4 часа дня к берегу подошёл катер в сопровождении миноносца, который взял на буксир нагруженное продовольствием судно «Запорожец» и отвёл его к «Потёмкину».
В 23 часа ночи городской голова снова получил от бунтовщиков требование доставить на броненосец уголь с угрозами начать бомбардировку города. Городской голова доложил об этом министру внутренних дел и, оповестив жителей города об угрозе бомбардировки, рекомендовал всем покинуть город. 23 июня в 8 часов утра в порт пришёл катер с броненосца, и представитель бунтовщиков объявил, что если уголь не будет отпущен, то команда броненосца возьмёт его силой. Ответа от городского головы не поступило. Тогда в порт снова вернулся катер в сопровождении миноносца, под охраной которого подошёл к стоявшим у набережной двум баржам с углём с намерениями завладеть ими. На баржи перешло несколько матросов, которые стали выбирать якоря. В это время к берегу подошла рота солдат, которая открыла огонь по катеру и миноносцу. После первого залпа несколько человек с катера упали в воду, а перешедшие на баржи налётчики попрятались в трюмы. Затем был дан второй залп. После этого к баржам подошёл военный катер с солдатами, которые арестовали укрывшихся на баржах матросов. Фельдман с Кошубой, которые спрыгнули во время обстрела катера в воду, были схвачены на берегу. Когда катер и миноносец подошли к «Потёмкину» без барж с углём, среди мятежников началась паника. Оставшийся на броненосце «Кирилл» подстрекал команду бомбардировать город и захватить его, но большинство команды на это не согласилось и потребовало идти в Румынию. С броненосца было видно, как население Феодосии бежало в горы, спасаясь от бомбардировки города «Потёмкиным».
24 июня «Потёмкин» и миноносец прибыли в Констанцу. На следующий день после переговоров с румынскими властями броненосец был введён в гавань, команда его была свезена на берег, и на борт «Потёмкина» вступили румынские военные. Миноносец не пожелал сдаться румынам, снялся с якоря и ушёл в Севастополь. Не пожелавшие возвратиться в Россию бунтовщики румынскими властями были разделены на партии и отправлены из Констанцы в другие места для жительства.
26 июня на рейд Констанцы пришёл отряд русских военных кораблей под командованием контр-адмирала Писаревского. Пожелавшие возвратиться в Россию 48 человек команды «Потёмкина» были переданы в руки российским властям. «Потёмкин» был отведён в Севастополь. Затем в Севастополь возвратилось ещё 62 человека. И таким образом из общего числа 763 человек команды «Потёмкина» в Россию возвратилось 110 человек. Оставшаяся часть команды, боясь наказания, разделилась на две большие группы. Одна часть возвратилась в Россию в 1917 году после февральской революции. Другая часть навсегда осталась за границей, скитаясь по разным странам в поисках убежища. Известно, что часть из них осела в Южной Америке и Канаде, другие же пожелали искать счастья в Австралии.
Суд
С 25 января по 4 февраля 1906 года в Севастополе состоялся военно-морской суд. По делу о мятеже были привлечены 68 потемкинцев. Но в это число не попало большинство активных участников и руководителей мятежа, которые остались за границей. В руках суда оказались преимущественно те матросы, которые участвовали в захвате барж с углём, и те, которые вернулись в Россию. Из упоминаемых в обвинительном акте лиц активную роль в мятеже играли Мурзак, Мартынов, Неупокоев, Завалишин и Костенко. В этот список попал и прапорщик Алексеев, давший согласие быть командиром броненосца, доктор Галенко и подпоручик Калюжный, являвшиеся по существу противниками захвата «Потёмкина» и срывавшие все попытки бандитов, подстрекаемых Фельдманом и «Кириллом», открыть огонь по Одессе и Феодосии.
Царский суд не был таким кровожадным, как пытались представить нам тогдашние еврейские средства массовой пропаганды. Он констатировал:
«В рассматриваемом случае, когда важнейшие преступники были увлечены примером других, а все остальные действовали под угрозой лишения жизни, зачинщиков и главных виновников нет. Поэтому все наказания назначаются по усмотрению суда, в зависимости от вины и степени участия каждого».
На основании манифеста от 21 октября 1905 года смертная казнь трём матросам была заменена каторгой на 15 лет, 16 человек были осуждены к различным срокам каторжных работ, остальные отделались посылкой в исправительно-арестантские роты.
Главарь бунта и убийца Матюшенко вместе с матросом Вакуленчуком вошли в историю как герои. О них даже написаны статьи в Большой советской энциклопедии. Они названы как «одни из организаторов революционного движения на Черноморском флоте». Если это так, то зачем нужно было топить Черноморский флот не названным «организаторам революционного движения» в июне 1918 года? Только лишь потому, что он был не революционным, а контрреволюционным. Русские моряки и офицеры отказывались топить свой флот.
Если действия Матюшенко и его сообщников квалифицировать по законам Российской Империи и сегодняшним, то это были не герои, а бандиты. Как и те, которые сегодня угоняют самолёты и захватывают заложников. Только тогда эти бандиты под действием сионистской пропаганды захватили броненосец, а в качества заложников были их собственные товарищи. Они даже в них стреляли. Стреляли не в буржуев, а в простых крестьянских парней. Один Матюшенко хвастался прибывшему на броненосец Фельдману, что из семерых офицеров он собственноручно убил пятерых. Сколько бы он убил ещё, доживи он до 1917 года!
По воспоминаниям Фельдмана «Матюшенко никогда не был сознательным социал-демократом, хотя и любил называть себя таковым». Ещё когда решался вопрос о бомбардировке Одессы, Матюшенко бросает команде вызывающе: «Буду стрелять по городу даже помимо вашей воли, а вы, если хотите, - вяжите меня и предавайте начальству». После ухода «Георгия Победоносца», охваченный паникой, он кричит: «В Румынию, сдаваться!».
За границей Матюшенко мечется из страны в страну. Из Румынии отправился в Швейцарию, где по воспоминаниям Н.К. Крупской встречался с Лениным (только непонятно, зачем Ленину был нужен Матюшенко, а Матюшенко - Ленин). Из Швейцарии едет в Америку, оттуда во Францию; переходит из партии в партию - от социал-демократов к социал-революционерам, от социал-революционеров к анархистам, от анархистов к максималистам. Во всех странах Матюшенко живёт на широкую ногу (его бандитизм был хорошо оплачен). В июне 1907 года он возвратился в Россию под чужой фамилией, но был узнан, судим и 20 октября 1907 года по приговору военно-морского суда повешен.
Как вспоминают очевидцы, «приговор ему читали долго, больше часа. Перечислили все его преступления, чуть ли не против всех статей уголовного кодекса... Подошёл священник. Он его слегка отстранил рукой и пошёл твёрдо и легко к виселице».
А Фельдману удалось бежать
Через насколько дней после поимки, ещё в Феодосии, к двери камеры, где сидел и ждал своей участи Фельдман, подошёл какой-то солдатик-еврей. Назвался Мочедлобером и предложил помощь для побега. Но вскоре, ещё до организации побега Фельдмана, Мочедлобер попытался убить начальника гарнизона Герцыка, промахнулся и убил стоявшего рядом с Герцыком солдата, за что и был повешен. Вместе с арестом и казнью Мочедлобера у Фельдмана исчезла надежда на побег с феодосийской гауптвахты. Офицер Померанцев, допрашивавший Фельдмана, пытался узнать его фамилию от арестованных матросов. Но они его настоящую фамилию не знали, но выдали как «не своего». В сердцах Померанцев, узнавший кто такой на самом деле Матвей Иванов (так он назывался, когда проник на броненосец), сказал: «И всю смуту ради этого жиды делают».
Раскрыв псевдоним, Фельдмана перевели в Севастополь. Начальником военной гауптвахты, где временно сидел Фельдман, был ефрейтор Бурцев. «Бурцеву нужны были деньги и он, узнав, какая «птица сидит в его клетке», решил разбогатеть. Решено было усыпить часового папиросами. Но потом возник другой вариант - найти среди солдат-охранников еврея. Как вспоминал Фельдман: «Бурцев верил, что каждый еврей сочувствует революции и стоит ему сказать одно слово, чтобы заставить его действовать с ними. - Уж ты, Костинька, подожди, - часто говорил он мне, - только придёт на этот пост часовой-еврей! Как придёт, так сейчас и уйдёшь, - в этом не сомневайся! Эх, евреи - золотой народ!- заключил он, захлёбываясь от восторга. Сомневаясь, прав ли он был вообще в своей вере в «еврейскую революционность», но на этот раз «еврейство» не обмануло его... Как-то утром Бурцев подошёл к моей камере и сказал: «Сегодня в третьей смене часовой-еврей, действуй!» И таким солдатом-евреем оказался Штрык.
Штрык согласился помочь бежать Фельдману, но только...за деньги, сославшись на извечное, что он бедный еврей. Фельдман передал на волю записку, что на организацию побега нужно 1000 рублей. К побегу были подключены: от одесской организации Бунда брат Фельдмана Самуил (по кличке «Евгений»), от киевской организации - Коган («Андрей») и Зборовскай («Фёдор»), от крымской организации - Канторович и известный впоследствии большевик Адольф Абрамович Иоффе, который и вывез Фельдмана за границу
За границей, в Германии, находилась берлинская группа Бунда, которая оказывала материальную помощь «российской революционной эмиграции», выделяя ей ежемесячно 1000 марок. Как вспоминал подключившийся к организации побега Фельдмана В. Бухгольц, такие деньги «мне выдали и я передал их брату Фельдмана». Вторая сумма денег в 1000 марок была получена от немецкого фабриканта Юлиуса Герсона. Деньги, полученные для спасения Фельдмана, были немедленно переправлены в Россию. Для Фельдмана на деньги германских социал-демократов была подготовлена возможность контрабандного перехода через русско-германскую границу. Через несколько дней Фельдмана доставили на квартиру Карла Либкнехта (Гарнштейна), где Костя Фельдман подробно рассказал о события, происшедших на броненосце «Потёмкин».
Что должно было быть
1905 год вошёл в историю как первая попытка сионистов захватить власть в России. В учебниках по истории партии нам писали о росте социал-демократических организаций в различных городах России, о росте их влияния на массы. Но кто такие были российские социал-демократы тщательно скрывалось, а о большевиках тогда мало кто знал. Мы ведь до сих пор так и не знаем истории той партии, которая с 1917 года находилась у власти в России. А история её зарождения вообще покрыта мраком. Из сохранившихся воспоминаний участников знаменитого 2-го съезда РСДРП, с которого берёт начало большевизм (Аксельрода, Мартова, Дана, Плеханова и других), стало известно, что родоначальником большевистской партии является Бунд - союз евреев по всей России, а не только западных областей России. Именно на 2-м съезде РСДРП усилиями Ленина Бунд раскололся на фракции: появились меньшевики и большевики. Но все это было условно. На последующих съездах РСДРП те, кто ещё вчера были в большинстве, становились меньшинством, а меньшинство - большинством. Все они были под одной крышей - РСДРП - вплоть до рокового для России дня 25 октября 1917 года, когда, снова объединившись, бундовцы окончательно захватили власть в России. Ещё тогда, до захвата власти, Ленин любил говорить «Наша задача - врозь идти, вместе бить». События, произошедшие на броненосце «Потёмкин», приоткрывают одну тайну, о которой поведал троцкист Х.Г. Раковский, проходивший в 1938 году по делу «Правотроцкистского антисоветского блока». «Бунт на «Князе Потёмкине» - это частичный, преждевременный взрыв обширного, смело задуманного плана всеобщего восстания, которое должно было охватить огненным кольцом весь русский Черноморский флот. Это восстание должно было вспыхнуть в июле, во время больших морских манёвров. По условному сигналу - две ракеты, выпущенные с палубы броненосца «Екатерина 2-я» - участвовавшие в заговоре матросы должны были убить своих офицеров и от «имени народа» (так у Раковского и записано с кавычками. - Г.Н.) овладеть всеми судами. Как известно, несчастный инцидент с тухлым мясом преждевременно вызвал бунт на «Князе Потёмкине» и разрушил весь наш план».
На «Потёмкине» произошёл обыкновенный бунт (как и говорит Раковский), организованный Матюшенко и Вакуленчуком. За несколько дней до выхода «Потёмкина» в море севастопольский комитет Бунда получал письмо от Матюшенко, в котором спрашивалось, не принесёт ли «Потёмкин» вреда революции, если поднимет бунт. Не желая разъединять действия матросов-заговорщиков, комитет просил Матюшенко не предпринимать ничего до начала действий на других броненосцах. По воспоминаниям Фельдмана «состав команды «Потёмкина» не особенно благоприятствовал восстанию, матросы «Потёмкина» далеко не были самым революционным ядром Черноморского флота».
Фельдман писал: «Восстание должно было вспыхнуть на Тендре, пустынном острове, куда ежегодно выезжает на манёвры эскадра. Ночью, в заранее условленный час, на всех кораблях участники заговора бросятся на спящих офицеров, свяжут их и объявят республику. И препятствием для осуществления этого плана стал «Потёмкин». На нём почти не велась агитация, команда его считалась самой отсталой, а это был самый сильный броненосец Черноморского флота, который и погубил всё дело восстания».
На броненосце назревала мысль о бунте, а не об организованном восстании. Так что фильм Эйзенштейна от начала и до конца - блеф. Бундовцам было ясно, что «Потёмкин» сорвал задуманный план всеобщего выступления флота. Поэтому, чтобы как-то спасти положение и направить взбунтовавшую массу «Потёмкина» в нужное русло начавшейся на берегу забастовки, Фельдман поспешил к броненосцу. В своих воспоминаниях он отмечал:
«Надо немедленно заставить матросов высадить десант, вместе с рабочими взять город, и основать республику в Одессе... Нужно было спешить к броненосцу. Не было времени сноситься с организациями, и я решил действовать за своей личной ответственностью». Прибыв на броненосец, Фельдман увидел следующую картину: «Из первых же разговоров на корабле стало ясно, что положение тут не такое простое, каким оно казалось со стороны. Вместо ожидаемого энтузиазма мы встретили здесь серый приём и неопределённее настроение. Матросы как будто сами были удивлены своим делом, не свыклись ещё с новизной положения, не знали ещё, что делать, куда и с кем идти». А далее Фельдман с горечью отмечал «Мы убеждали матросов сойти на берег и примкнуть к восставшему народу, но матросы отказывались покинуть корабль и сойти на берег, чтобы вместе с рабочими захватить город, повелеваясь своему сознанию». Матросы не поддались и уговорам Фельдмана стрелять по городу. И воспротивились поднятию красного флага на «Потёмкине».
Бунт на «Потёмкине» никто из эскадры не поддержал. «Потёмкин» сдался румынам после 11 дней скитаний по Чёрному морю. «Георгий Победоносец» был в состоянии бунта одни сутки. «С того момента, как «Потёмкин» превратился в корабль-скиталец (так поэтически его окрестил Воровский на страницах бундовской газеты «Пролетарий» № 10, 1905 год), он потерял ценность и значение для революции». Представляет интерес высказывание Ленина, жившего в то время в Швейцарии, опубликованное в парижской газете «Матэн»: «Удивительное дело: революция завладела броненосцем и не знает, что с ним делать».
Судьба жестоко покарала тех, кто прямо или косвенно принимал участие в событиях, происшедших на броненосце «Потёмкин». А.А. Иоффе покончил жизнь самоубийством в 1927 году. Карл Либкнехт расстрелян в 1919 году за попытку взять власть в Германии. Известно, что матросов в Констанце встретил Х.Г. Раковский, чтобы «передать привет от европейского пролетариата и вдохнуть в их усталые души энергию к новой борьбе», как он сам писал. За попытку государственного переворота в СССР он был расстрелян в 1941 году. К.И. Фельдман и два его брата за попытку создания на юге России «еврейской республики» были расстреляны в 1937 году. Судьба Бурцева и Штрыка, бежавших вместе с Фельдманом за границу, неизвестна. М.И. Васильев-Южин, прибывший в Одессу по поручению Ленина для руководства восстанием, был расстрелян в 1937 году. «Кирилл» (А. П. Бжезовский или Березовский) был расстрелян в 1938 году.
